— Хо… Хорошо, я постараюсь.

Тон Хираты сразу же смягчился.

— У-уф… Что касается «Праздника осенних листьев», то вначале я думал послать туда кого-нибудь из исполнителей, проработавших у меня пять лет. Но потом решил доверить это дело вам. Как говорится, попытка — не пытка. Вы вроде бы неплохо себя зарекомендовали. Так что я на вас надеюсь. Размер гонорара, полагаю, вам известен. Тринадцать тысяч. Транспортные расходы берут на себя устроители.

Произнеся на одном дыхании весь этот пассаж, Хирата ни с того ни с сего снова ринулся в атаку.

— По нынешним временам это фантастические условия!! Тринадцать тысяч на дороге не валяются! А то повадились, понимаете, ворчать… Нет, вы только вдумайтесь!! Сейчас за повременную работу платят всего несколько сот иен в час. В сравнении с этим вам предлагаются просто райские условия… Ой, опять! Мне звонят по другому телефону. Подождите минутку!

Я живо представила себе директора, держащего у каждого уха по трубке. Теперь мне предстоит маяться возле аппарата. Не раз бывало, что, проторчав у телефона минут десять, мне так и не удавалось дождаться окончания разговора. Вместо этого в трубке звучало короткое: «Ну всё. Пока!» — после чего следовал отбой. В результате я поумнела и теперь, чтобы не переплачивать за телефон, предпочитаю вешать трубку по собственной инициативе. Поскольку директор ни разу не попенял мне за это, думаю, это было верное решение.

Сегодня, однако, разговор Хираты по другому проводу меня заинтриговал, и я навострила уши.

— Сколько уже раз ты срывала выступления? Мне надоело с тобой нянчиться! Ясно? Мало того, что ты вечно опаздываешь, так вдобавок ещё и забываешь то ноты, то слова, то мелодию. Интересно, своё имя ты ещё помнишь? Грош тебе цена как артистке!!

Судя по донёсшемуся до меня грохоту брошенной трубки, разговор закончился. Но, как выяснилось, своей очереди дожидался ещё один собеседник.

— Да, так вот. Интересующая вас особа действительно сотрудничала с нашим агентством. Но она уже много лет как уволилась, и теперь требовать с нас уплаты этих денег… Нет уж, извините. Её нынешний адрес? Мы не вправе разглашать данные, связанные с частной жизнью сотрудников.

Наконец очередь дошла до меня.

— Ха-ха-ха-ха… Нет, это же надо! Ринка-сан, вы человек порядочный, от вас, по крайней мере, не приходится ожидать такого подвоха. А то, понимаете, какой-нибудь прохвост намухлюет с кредитной карточкой, а я должен за него отдуваться перед кредиторами. Кошмар!

Прежде чем повесить трубку, Хирата окончательно поверг меня в ступор, объявив:

— Да, Ринка-сан, имейте в виду, отныне ваш возраст — двадцать два года.

Двадцать два года!?

Ничего себе. Сперва я выдавала себя за двадцатишестилетнюю, потом — за двадцатичетырехлетнюю, а с сегодняшнего дня мне двадцать два года. Первым делом нужно выяснить, под каким знаком зодиака я родилась, — пожилые люди обожают разговоры на эту тему. Кроме того, придётся следить за собой, а то я имею привычку, разомлев в горячей ванне, что-нибудь напевать. Если это будет какая-нибудь старая энка, ничего страшного, тут можно усмотреть, так сказать, профессиональный интерес, а вот с песенками из репертуара «Пинк ледиз» можно залететь. В школьные годы я любила отплясывать, подражая манере этих девчат, и до сих пор, стоит мне услышать по трансляции какую-нибудь из их мелодий, как тут же срабатывает условный рефлекс, и моё тело начинает двигаться само собой. Теперь придётся себя контролировать. Ну и, наконец, отныне мне противопоказаны платья без рукавов, иначе люди, чего доброго, увидят на моём предплечье след от прививки. Это ведь тоже один из признаков, по которым можно определить возраст человека. О-ох! Ну почему я должна тратить нервы на такую чепуху? Как будто я какой-то уголовный элемент. Да, и ещё мне придётся обзавестись специальными изданиями вроде «Милых сердцу кумиров и мелодий» или «Досье шестидесятых-семидесятых годов». Без них не сварганишь себе алиби по части «сценического возраста».

Впрочем, всё это не беда. Куда больше меня вышибает из колеи само общение по телефону с нашим директором. Казалось бы, обсуждаются деловые вопросы, но стоит мне обменяться с ним двумя-тремя фразами, и сердце как будто заволакивается чёрными тучами. Даже положив трубку, я не могу отделаться от этого неприятного ощущения. Так происходит всякий раз, и, тем не менее, я всё ещё не в состоянии к этому привыкнуть. Было время, когда я старалась не обращать внимания на своё раздражение и не пыталась разобраться в его причинах.

В самом начале моей певческой карьеры каждый неприятный разговор с музыкантами в кабаре или с кем-нибудь из коллег оставлял у меня в душе тяжёлое, гнетущее чувство, как будто мне за пазуху вылили тушь. После их зловонных речей я машинально шла к умывальнику и тщательно мыла руки. В конце концов я лишила кожу естественной жировой смазки, и на руках у меня появились цыпки. Я обнаружила это во время концерта, когда после рукопожатия кто-то из слушателей прямо сказал мне об этом.

К счастью, до экземы дело не дошло. Возможно, благодаря тому, что я обсудила ситуацию с близкими друзьями из мира шоу-бизнеса, а может быть, из-за того, что начала вести дневник. Это помогло мне разобраться в самой себе и обрести необходимое хладнокровие.

В нашей среде развелось огромное количество дошлых, оборотистых людей, так называемых «жохов». Просто ужас какой-то. Попробуйте, найдите хоть одного честного, порядочного куплетиста или конферансье. Иной раз разговариваешь с человеком, а он на тебя даже не смотрит — его суетливо мечущийся взор устремлён в послезавтрашний день. Планы, планы, планы. Время, время, время. Всё-то у этих субчиков просчитано наперёд — и этот разговор, и вся дальнейшая жизнь. Ох уж эти всезнающие глаза! Ох уж этот самоуверенный вид! Дескать, я стреляный воробей, меня на мякине не проведёшь! Они произносят какие-то слова, но в словах этих напрочь отсутствует душа. Душа давно уже покинула их тело и парит в небесах, дрейфуя от одного честолюбивого замысла к следующему. Не люди, а сплошной пшик, воздушные шарики. Даже уши у них устроены как-то по-особому и не способны воспринять ни единого осмысленного человеческого слова.

Эти жалкие существа напоминают кособокие горшки, один за другим выползающие на свет из мерцающего пламени горна. Их невозможно использовать по назначению. Поместишь такой горшок в токонома[31], — он тотчас повалится; в него при всём желании не поставишь живого цветка. Вот и превращается этот сосуд в тупое орудие, пригодное лишь для того, чтобы ударить кого-нибудь по башке.

Слишком много случайных людей хлынуло в мир шоу-бизнеса, поэтому их карьеры и лопаются, как мыльные пузыри. Вынужденный долгие годы иметь дело с этими нравственными уродами, Хирата вконец подорвал себе нервную систему. Его-то винить не в чём. Он — добряк и бессребреник. Но за его спиной — огромное мутное болото, и когда с ним разговариваешь, создаётся впечатление, что где-то поблизости корчатся и кобенятся десятки, сотни болотных тварей. Тут поневоле захочется кричать от ужаса.