То, что им удавалось держать в тайне свои свидания, было чудом, и это лишний раз убеждало их в том, что Богиня на их стороне. В течение последующих недель и месяцев, дней, наполненных мимолетными поцелуями, и проведенных в запретных объятиях ночей, никто из родственников так ничего и не заподозрил. Абрам убегал под предлогом, что идет на рыбалку, а поведение Марит никто не находил странным, потому что она уже достигла того возраста, когда девочки становятся задумчивыми и уходят по ночам гулять при луне. Ее мать даже поощряла ее к этому, потому что такие прогулки часто заканчивались беременностью.

Время шло, и, пока Абрам с Марит наслаждались своей тайной любовью, позабыв обо всем на свете, утопая в глазах друг друга, в шестнадцатилетнем мальчике происходила перемена. Когда он был с Марит, его охватывало ощущение полноты жизни, как будто у них была одна душа на двоих. Когда же они расставались, то он чувствовал пустоту и бесцельность своего существования. Особенно плохо ему было в те пять дней в месяц, которые она проводила в лунной хижине, общаясь с Богиней, — тогда Марит была далеко от него не только физически, но и духовно, так как дни своего уединения она посвящала молитвам, обрядам и общению с Ал-Иари.

Абрам с Марит разделяли не только чувства и ложе, они делились друг с другом своими мечтами. Он рассказал ей, что мечтает быть торговцем вроде Хададезера. Что ему не хочется всю оставшуюся жизнь мять ногами виноград. Беда заключалась в том, что его мечта шла вразрез с его любовью — ведь если он будет жить жизнью торговца, то почти никогда не будет бывать дома и подолгу не будет видеться с Марит. Как совместить одно с другим?

Марит смотрела на жизнь иначе: «Мне нравится быть звеном в длинной цепи жизни, знать, что я произошла от своей матери, которая в свое время произошла от своей, и так до Серофии и до самой Богини Ал-Иари. И мне необыкновенно радостно и в то же время удивительно осознавать, что и мои дочери, когда они у меня появятся, будут продолжением этой цепочки».

Абрама внезапно поразила эта несправедливость жизни. Женщины могут давать потомство, а мужчины — нет, разве только по линии своих сестер.

Прошло полгода, близился день зимнего солнцестояния, скоро должен был прибыть караван Хададезера. Абрам и Марит гордились тем, как умело они держали в тайне свои отношения. Им даже удавалось разыгрывать взаимную неприязнь в присутствии других. Они были молоды и наивны и думали, что смогут скрываться вечно.

Ничто не подтверждало жизненную силу Богини так наглядно, как процесс получения вина. Потому что разве не была эта пещера, в которой оно зарождалось, чревом Матери Земли? И разве не напоминал сок, выжатый из винограда Юбаля, ежемесячные женские кровотечения? Все знают, что, если месячные у женщины задерживаются, значит, у нее в чреве растет ребенок. То же чудо происходило и с вином: виноградный сок относили в пещеру-чрево, где он хранился шесть месяцев под покровом тайны и темноты, а потом туда входили люди и обнаруживали, что он чудесным образом превратился в «живой» напиток.

Дегустация вина была важнейшим обрядом в Месте у Неиссякаемого Источника. Процессию, шествовавшую в расположенную на юге священную пещеру, возглавляла сама Богиня, которую несли на плечах четверо дюжих мужчин, а на груди у нее мерцал в лучах восходящего солнца ее синий камень-сердце. Эту статую вырезали сто лет назад из цельного куска песчаника. Она была высотой три фута и выполнена очень искусно — от больших мудрых глаз Ал-Иари до изысканных сандалий на ногах. Древний могущественный кристалл покоился на обнаженной груди Богини.

За считанные дни до зимнего солнцестояния в бодрящем и прохладном утреннем воздухе процессия торжественно продвигалась по равнине к реке, а затем дальше, на юг, к Мертвому морю, где находились священные пещеры с вином. К полудню они достигли утесов, и жрица Рейна велела сделать там остановку. Убедившись, что Богиню водрузили на каменный трон, Рейна дала знак к началу молитвы. Они принесли в жертву овцу и возложили ее на алтарь. Потом бабушка Абрама, авва Юбаль, Абрам и три его младших брата прошествовали по узкой тропе, ведущей ко входу в пещеру.

Притихшие люди не издавали ни звука, потому что по первой пробе зимнего вина определяли, что готовит людям весь оставшийся год.

Бабушка Абрама остановилась у входа и, воздев руки к небу, стала вслух молиться Богине, а также всем обитающим поблизости духам и привидениям. Она произносила слова молитвы, сохранившиеся еще со времен Талиты, когда в пещере нашли первое вино, потом посыпала порог ладаном и измельченными лавровыми листьями, освятив таким образом это место. Она вошла в пещеру первой и с помощью кремня разожгла масляные лампады, которые были приготовлены там еще с лета. Она старалась ступать как можно тише, чтобы не нарушить своим вторжением святость пещеры.

Убедившись, что к мехам никто не притрагивался и что за все эти месяцы брожения никто не совершал здесь никаких святотатственных действий — потому что смерть ожидала каждого, кто вошел бы в священную пещеру, — она дала знак Юбалю. Он — авва дома, а также авва виноградника, поэтому должен пробовать вино первым.

К удивлению Абрама, Юбаль притронулся к его руке и знаком показал, чтобы он следовал за ним. Абрам никогда не переступал порога священной пещеры. Чувствуя, что его переполняет священный трепет, Абрам входил вслед за Юбалем под темные своды, где он причастится силы Богини. Он подумал о Марит, которая стояла снаружи среди наблюдателей, и о том, что, наверное, гордится сейчас тем, что его впустили в священную пещеру.

Юбаль остановился перед мехами, которые хранились на выдолбленных вдоль стен пещеры известняковых полках, и посмотрел на стоявшего рядом с ним мальчика, высокого и красивого, на щеках которого уже пробивалась растительность. Юбаль никак не мог понять, почему он испытывает к мальчику такие чувства. Они зародились еще тогда, когда мать Абрама была беременна им. Они лежали рядом на ложе, и Юбаль с изумлением смотрел на ее огромный живот, наблюдая, как он шевелится, когда малыш начинал двигаться. Тогда Юбаль клал руку на чудесную возвышенность и чувствовал движения ребенка под своими пальцами, и тогда его переполняло удивительное чувство — как будто маленький человечек шевелится внутри него самого.

— Прежде, чем мы начнем, Абрам, — произнес Юбаль спокойным звучным голосом, который, однако, не было слышно за пределами пещеры, — я должен тебе кое-что рассказать. — Он широко улыбнулся. — У меня прекрасные новости.

Он посмотрел на вопросительно уставившегося на него мальчика и помрачнел. Раньше они всегда могли найти с Абрамом общий язык. Они были очень близки и никогда не испытывали неловкости, общаясь друг с другом. Даже в тот день, когда Абраму исполнилось тринадцать лет и Юбаль должен был объяснить ему правила общения с женщинами и существующие табу, рассказать о специальном шатре, в который женщины удаляются раз в месяц, о месячных, из которых возникает новая жизнь. Ему было нелегко объяснить мальчику все эти вещи. При одной мысли о глубине тайны, окутывающей женщину, слова застревали у Юбаля в глотке.

Юбаль был простым человеком, несмотря на то, что был богат. Он знал толк в том, как разводить виноградники и делать вино, но женщины его озадачивали. Они такие загадочные… и это их лоно, которое дарит мужчинам наслаждение и в котором в то же время зарождается жизнь и обитает Богиня… Юбаль, как и большинство мужчин, трепетал перед менструальной кровью. В мифах говорилось, что если мужчина хотя бы притронется к ней, то его тут же постигнет смерть, потому что менструальная кровь обладает силой Богини, силой жизни и смерти. Когда у женщины прекращаются месячные, это означает начало жизни. Но, если месячные пришли вновь, значит, жизнь оборвалась.