А затем внезапно видение стало абсолютно четким: Марит! В объятиях Юбаля!

Он снова попытался подняться на ноги, но пол под ним раскачивался, как сторожевая башня в бурю. Желудок подступил к горлу, и он понял, что его сейчас вырвет.

Он едва успел выскочить наружу, и его стошнило на капустные грядки. Он глубоко вдохнул ночной воздух и пошел было обратно в дом, но к горлу снова подступила тошнота.

Руки Юбаля на теле Марит.

Ему хотелось вернуться, но от того, что он увидел, ему было дурно еще больше, чем от вина. Юбаль и Марит! В голове проносились и сталкивались обрывки мыслей — сплошная путаница размытых образов и чувств.

Он повернулся и побежал. Пот струился по вискам, к горлу подступала тошнота, все вокруг кружилось, и, когда он влетел в виноградник, в его воспаленном мозгу возникла мысль, что Юбаль специально подстроил все так, чтобы заполучить Марит.

— Нет, — прошептал он, упав на землю. — Это невозможно.

Он пытался осмыслить увиденное, но его мозг был пропитан вином, и мысли никак не связывались между собой. Внезапно он ощутил сильнейший приступ гнева и ревности.

И он закричал, подняв к небу кулак:

— Ты меня предал! — Он захлебывался рыданиями, стоя на нетвердых ногах. — Ты специально все подстроил! Привел в дом мою возлюбленную, а меня отослал на Великое Море. Просто ты сам хотел заполучить ее! Будь ты проклят, Юбаль! Пусть тебя постигнет тысяча самых ужасных смертей!

Он рыдал, его тошнило, все вокруг бешено вращалось — Абрам снова побежал, продираясь сквозь виноградные лозы, ничего не видя сквозь застилавшие глаза слезы, мучительно страдая душой и телом, — и с головой нырнул в темноту, окончательно его поглотившую.

* * *

Яркий свет. Стоны.

Абрам лежал абсолютно неподвижно, удивляясь, почему его так тошнит. У него раскалывалась голова и выворачивало желудок. Во рту было сухо и кисло.

Еще один стон. Он понял, что звук исходит из его горла.

Мало-помалу он открыл глаза, привыкая к свету. Солнце, проникающее в шатер через вход.

Почему он в шатре?

Он попытался сесть, но на него накатила такая мощная волна тошноты, что он снова упал на свое ложе. Это была меховая постель. Чужая.

Чей это шатер? И почему он здесь? Как он здесь оказался? Он попытался вспомнить, но память была глуха, как затянутый тиной пруд. Она возвращалась к нему в виде обрывков смутных воспоминаний: пир в честь объединения двух семей; идущая к его дому процессия; бабушка, которая уводит Марит на женскую половину дома; а потом они с Юбалем падают на свои спальные коврики.

А потом — ничего.

Услышав, как кто-то тихонько напевал, он обернулся и увидел смуглую женщину, укладывавшую в корзину кухонную посуду. Он попытался что-то сказать, и она, увидев, что он проснулся, дала ему напиться из мехов, попутно рассказывая, как они с сестрами нашли его неподалеку от своего шатра. Они занесли его внутрь и оставили у себя на ночь.

Он сел, сжав ладонями голову, в которой бушевали разъяренные демоны. Юноша не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь так отвратительно себя чувствовал. «Меня тошнило? Рвало? Но почему это было здесь, в лагере караванщиков, почему я не дома? Я должен вернуться домой, пока они не заметили моего отсутствия».

Когда он вышел из шатра, его ослепили яркие лучи солнца. Прикрыв глаза рукой, Абрам попытался взять себя в руки и собраться с мыслями. Оглядевшись, он увидел, как огромный лагерь снимается с места. Потом он посмотрел в сторону селения, откуда доносились громкие причитания и плач — так голосили только тогда, когда умирал известный человек.

Вернувшись в шатер, где смуглая женщина складывала свои пожитки, Абрам спросил у нее, что произошло в поселении. Она объяснила, что какой-то винодел предавался любви с девушкой и умер в ее объятиях.

Абрам ошарашено уставился на нее. Винодел? Предавался любви с девушкой?

И на него нахлынули воспоминания о прошлой ночи: Абрам просыпается и видит, как Юбаль целует Марит. Мчится в сад, поднимет кулак и выкрикивает в небо проклятье. А потом…

И он вспомнил кошмарную сцену, которую наблюдал минувшей ночью из своего укрытия: раздался крик, потом из дома выбегает Марит. Потом выходит бабушка, она плачет и бьет себя в грудь. Братья Абрама идут, спотыкаясь, как будто в них ударила молния. Потом собираются и другие, заходят в дом. Соседи кричат: «Юбаль умер! Авва дома Талиты отошел к предкам». Неужели и вправду Юбаль умер?!

В памяти всплывает другая картина: Абрам потрясает обращенным к небу кулаком: «Пусть тебя постигнет тысяча самых ужасных смертей!»

Не видя ничего вокруг, объятый болью и смятением, он бросился прочь из виноградника и опомнился только в храме Богини.

Дальше память снова затуманивалась. Дом Ал-Иари, маленький, с низким потолком, темный, освещенный масляными лампадами, бросающими свет на полки, забитые магическими амулетами, целебными травами, снадобьями, порошками и амулетами плодородия. А на алтаре…

Статуя.

И синий камень, сверкающий в свете ламп. Сердце Богини. Ее великодушное сердце. Абрам, в пьяном отчаянии потянувшийся к каменным стопам Ал-Иари, теряет равновесие и падает вместе со священным изваянием. Громкий треск.

Абрам пошатнулся, как от удара, прижавшись к стенке шатра. Разбитая вдребезги Богиня лежит у его ног.

Это не могло произойти на самом деле! Это только чудовищный ночной кошмар!

Услышав, что его о чем-то спрашивают, он тупо посмотрел на смуглую женщину.

— Ты знал этого винодела? — повторила она вопрос.

Но не мог думать ни о чем, кроме разбитой вдребезги статуи Ал-Иари. Нет, это был не кошмар, это произошло на самом деле. Он убил Богиню!

И дальше: синий кристалл, к которому бездумно тянется его рука, сжимает его, надеясь найти у него защиту, и опускает в мешочек из мягкой кожи.

Абрам прикоснулся рукой к груди и нащупал выпирающую под туникой филактерию. Теперь она стала больше и тверже на ощупь.

Синий камень, сердце Богини.

Он попытался пошевелиться, закричать, заплакать, взвыть так, чтобы выплеснуть наружу весь свой ужас и отчаяние. Но не смог пошевелить и пальцем, его тело отказывалось ему повиноваться. Окаменевший, он смотрел, как женщины сворачивают шатер и укладывают его на возок, и, когда они пошли вслед за караваном, в этом нескончаемом потоке людей, покидающих Место у Неиссякаемого Источника, Абрам, не раздумывая, присоединился к ним.

Это была семья, состоящая из семи женщин: бабушки, матери, трех дочерей и двух двоюродных сестер. Они объяснили ему, что занимаются заготовлением перьев и охотно позволят ему сопровождать их. Так он и ушел вместе с этими женщинами, — молчаливый безымянный мальчик, не внушавший никаких опасений, потому что был очень миловиден и явно из богатой семьи.