Вот в такое время Коля начал собирать под свои знамёна единомышленников. Он выстоял. Фестиваль расцвёл, окреп, стал международным. Коля отстоял православное и патриотическое содержание этого форума. Его идею – нести веру, добро и гуманизм. За это честь ему и хвала! И так получилось, что мы на какое-то время оказались, что называется, «в одной лодке».

А потом и на одном корабле: фестиваль «Золотой Витязь» отправился в круиз по волжским городам, и дирекция кинофестиваля пригласила меня стать его участником. Я с радостью приняла приглашение и взяла с собой младшего сына Сашу. Это было замечательное путешествие. Корабль причаливал у пристаней прекрасных старинных городов… Мышкин… Углич… Ярославль… Артисты сходили на берег и давали киноконцерты в залах или просто на площадях, где сооружалась временная эстрада. Мы встречались со зрителями, общались с главами городов и руководителями предприятий. Но, главное, мы посещали музеи и храмы, многие из которых только-только начинали восстанавливаться и реставрироваться, а многие ещё и не начинали…

Мы побывали в Толгском женском монастыре под Ярославлем: сама обитель только начала возрождаться, но в ней уже благоухал прекрасный сад, где монахини с любовью выращивали плодовые деревья и кусты, а на клумбах росли необыкновенные цветы…

Но самое главное, в монастырском храме, где было ещё совсем мало икон на полуразрушенных стенах, в центре, перед алтарём, лежала чудотворная икона Толгской Божьей Матери, к которой можно было приложиться…

Отец Иннокентий, который в ту пору духовно окормлял фестиваль, отслужил службу во имя чудотворной иконы…

Я не могу не остановить своё повествование. Я обязательно должна рассказать об отце Иннокентии, которого я уже упоминала в предисловии…

Одно из главных обретений этой поездки – то, что мы с Сашей встретили отца Иннокентия. Счастье, что он был в нашей жизни. И остался в ней, конечно же, до самой его кончины. И после неё…

Мы познакомились с отцом Иннокентием (Вениаминовым) на причале у «Речного вокзала» перед самым отплытием теплохода. Не помню, кто нас ему представил – Люся Бурляева, Колина сестра, или его племянница Таня, – это не так важно… Важно то, что он как-то сразу взял нас «под своё крыло»…

После молебна в храме Толгской Божьей Матери, когда все разошлись по территории монастырского сада, я задержалась в церкви, чтобы написать и подать записки «о здравии» и «об упокоении»…

Отец Иннокентий молился у одной из икон. Саня стоял у иконы Толгской Божьей Матери. И вдруг он в волнении подошёл ко мне: «Мама! А может икона мироточить?!» Я очень удивилась – ведь мы несколько минут назад все к этой иконе прикладывались и ничего подобного не увидели…

И мы с Сашей подошли к отцу Иннокентию, чтобы поделиться с ним, а потом все вместе – к иконе… Она действительно мироточила: по лику Богоматери текли капли слёз…

И тогда батюшка обнял Сашу и со слезами ему сказал: «Деточка! Произошло чудо! Это значит, что у тебя открыты духовные очи!.. Ты чист сердцем, и икона тебе открылась». И уже обращаясь ко мне: «Наташенька! У вас необыкновенный мальчик. Берегите Сашеньку!..»

Судьба самого отца Иннокентия удивительна. Долгое время он служил на флоте. Был морским офицером. Как и все в то время, был крещён, но не воцерковлён, то есть церковь в его жизни не играла особой роли…

Но после смерти жены он пришёл к Богу. Мало того, он постригся в монахи, чтобы уйти от мира. Дети его поступка не поняли и не приняли. И до самых последних своих дней он мучился от того, что самые близкие, самые родные – далеки от него душевно и духовно…

Но никогда он не пожалел о своём решении. Он служил Богу и людям (это звучит высокопарно, наверное, но это так, это о нём!). И совершенно неожиданно вдруг открылось, что отец Иннокентий – правнук святителя Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского, апостола Аляскинского и всея Сибири. Батюшка подарил мне икону своего великого предка.

Сам отец Иннокентий – из Петербурга (если не ошибаюсь, он был благочинным у митрополита Ладожского и Санкт-Петербургского Иоанна), но часто приезжал в Москву и останавливался в Старо-Ваганьковском переулке, напротив храма свт. Николая Чудотворца… Я обязательно навещала его. А когда в моей жизни был очень сложный, прямо-таки экстремальный период (может быть, соберусь с духом и расскажу об этом чуть позже, хотя предпочла бы не вспоминать!), а отца Сергия, моего духовника, не было в Москве, я бежала к отцу Иннокентию, он меня исповедовал и причащал.

Иногда мы шли к батюшке с Сашей – Саня тоже очень любил отца Иннокентия и с радостью ходил к нему. Потому что тот нас спасал и согревал своим духовным светом. Несмотря на то что батюшка тяжело болел и с трудом передвигался – у него сильно распухали ноги, и он носил в любое время года огромные валенки, – он был инициатором Крестного хода с иконой Казанской Божьей Матери вокруг Москвы и сам шёл впереди – во времена противостояния сторонников власти Ельцина и оппозиции…

Вот такой он был подвижник, так болел за происходящее в стране, так истово верил и истово молился…

Написала и понимаю, что и сотой доли не смогла передать из того, что чувствую, что хотела бы сказать. Но тогда мне пришлось бы раскрыть тайны своих исповедей, чтобы можно было увидеть, из каких душевных мук он меня вытаскивал – только молитвой, только сочувствием и сопереживанием, только своей любовью…

Отца Иннокентия давно нет с нами, но каждый день я поминаю его в своих молитвах и каждый раз прошу его помолиться за меня и моих детей – и знаю, что он услышит и поможет…

Как-то слово за слово, тема за темой – и я опять далеко ушла от рассказа – на сей раз о том, что поступила в Щукинское училище. Возвращаюсь…

Мне посчастливилось не только поступить, но и попасть на курс Юрия Васильевича Катина-Ярцева. Это был его первый опыт в качестве художественного руководителя курса, и он очень волновался. Ещё и потому, что из-за гастролей театра на Малой Бронной, в труппе которого он служил, Юрий Васильевич смог присутствовать только на самом последнем туре, когда, по сути, все абитуриенты уже были отобраны. Всего несколько человек отпало, да три-четыре на коллоквиуме. Всё равно курс получился очень большой – человек тридцать. А так как Юрий Васильевич был очень добрым и сердобольным, в течение четырёх лет отчислено было всего трое, а добрал он ещё человек восемь, причём взял несколько отчисленных (по разным причинам) с предыдущих курсов, да ещё к нам переводились: кто из Ленинграда, кто из Тбилиси…

В общем, к концу четвёртого курса выпускников стало уже тридцать семь.

Конечно, далеко не все смогли найти себе место в театральной или кинематографической жизни (к слову, в кино сниматься студентов не отпускали, хотя в дипломе училища о высшем образовании специальность наша именовалась – «актёр драмы и КИНО»).

Но курс был очень сильный. Со мной учились – уже упомянутый Юра Богатырёв, Наташа Гундарева, Наташа Заякина, Лена Сатель, Толя Екадомов, Костя Райкин, Саша Котов, Володя Тихонов, Тамара Абдюханова, Валя Лысенко, Лариса Халафова, Люда Шайковская, Серёжа Кашицын, Сергей Милованов, Борис Сморчков, Лена Наумкина, Таня Сидоренко и многие другие, яркие и талантливые ребята. Даже из перечисленных имён читатели НЕТЕАТРАЛЫ отметят всего несколько – тех, кто стал известным благодаря кино. А способных было много. Жаль, что их имена растворились в неизвестности. Многие ушли из профессии…