Договариваясь о встрече, я даже представить не мог,

Что она сохранила нетронутым все в кабинете отца.

Благодаря ей я воочию увидал интерьер 1940 года

И смог описать его в этом романе.

На двери кабинета еще сохранилась табличка:

ДОКТОР Ж. МОРИДИ

Прием с 13.30 до 16.00

Я долго рассматривал каждую вещь в кабинете.

Кика и ее муж были очень любезны.

Дочь Мориди не могла, разумеется, помнить Шарлотту,

Однако ее отец часто о ней вспоминал.

Что же он говорил?

Она уверенно отвечает: говорил, что она безумна.

Меня удивляет не сам диагноз,

А то, что он прозвучал прежде всего остального,

Но Кика тотчас же добавляет: безумна, как и все гении.

Да, ее отец уверял, что Шарлотта – истинный гений.

Вслед за Оттилией Мориди тоже проникся любовью к Шарлотте.

Восхищался ею, лечил, наблюдал. Его роль в ее жизни бесценна.

Наведываясь в «Эрмитаж», всякий раз беседовал с ней,

А приезжал он довольно часто,

Ибо дети-сироты нередко болели.

Но Шарлотта, с ее творческим, тонким чутьем, его поражала.

На Рождество она рисовала поздравительные открытки,

На них ребятишки спускались с небес

Или, напротив, пытались взлететь на луну.

Что же затронуло доктора в этих рисунках?

Скорее всего, сочетание силы и детской наивности,

То есть попросту благодать, – так он тогда подумал.

Мориди осмотрел Шарлотту, пощупал ее пульс,

Расспросил о жизни в лагере Гюрс.

Она отвечала невнятными междометиями.

Врач был встревожен ее состоянием, но сумел это скрыть,

Прибег к такой отговорке: ты нуждаешься в витаминах.

Шарлотта стояла понурившись, не говоря ни слова.

Поколебавшись, Мориди продолжал:

Тебе нужно писать картины.

Шарлотта вскинула голову.

Тебе нужно писать картины! – повторил Мориди.

Врач сказал ей, что верит в нее и в ее талант.

Он не просто ее утешал, а хотел, чтоб она встряхнулась:

Шарлотта, ты не должна безвольно плыть по течению.

Если чувствуешь боль, выражай ее на холсте, на бумаге!

И эти слова глубоко ее потрясли.

Мориди продолжал ее ободрять,

Приводя убедительные аргументы,

Перечислял рисунки, которые больше всего ему полюбились.

В тебе слишком много такой красоты, которой не грех

поделиться с другими!

Шарлотта жадно слушала Мориди.

Все, что он говорил, было созвучно ее ощущениям.

И вдруг перед нею возникло лицо Альфреда,

Живое, как никогда,

И вспомнились те слова, что он ей сказал на вокзале.

Как могла она их забыть?!

Да, ей нужно жить ради творчества,

Нужно писать картины, чтобы не впасть в безумие.

На обратном пути ей дышалось легко и свободно.

В этот день родилась ее книга «Жизнь? Или Театр?».

На ходу она собирала образы своего прошлого.

Чтобы выжить, ей нужно изобразить собственную историю.

Это единственный выход.

И Шарлотта твердила себе раз за разом:

Я должна вернуть к жизни умерших.

Но на этой фразе она осеклась:

Вернуть к жизни умерших…

Для этого мне придется еще глубже уйти в одиночество.

Значит, нужно дойти до последней черты, чтоб понять:

Искусство – единственный способ существования.

То, что сказал Мориди, она ощущала и прежде,

Но где-то в себе, глубоко, не понимая сути,

Словно бы плотское опережало рассудок.

Прозрение есть осознание смутно известных истин,

Это дорога, которая ждет любого художника,

Путь в темноте, измеримый часами, а то и годами,

Ведущий к моменту, когда наконец-то ты сможешь

сказать себе: начинай!

Она готовилась умереть, а начала улыбаться.

Теперь ничто ее не пугало,

Ничто не было страшно!

Как редки произведения, созданные в таких условиях,

В такой глухой изоляции от внешнего мира,

Когда все предельно прозрачно и ясно!

Она уже точно знала, что и как будет делать,

И теперь ни кисти, ни карандаш не дрогнут в ее руке.

Запечатлеть воспоминания в романической форме,

В длинных текстах, с картинами-иллюстрациями,

Чтобы эту историю можно было читать и смотреть.

То есть нужно будет писать и картины, и тексты.

Их единство – вот идеальный способ выразить все целиком

Или, вернее, полностью.

Только такое единство способно объять весь мир.

Это созвучно с определеньем Кандинского:

«Создать произведение – значит создать некий мир».

Он и сам тяготел к синестезии[21],

К интуитивному сочетанию смыслов.

Его выбором красок руководила музыка.

«Жизнь? Или Театр?» – перекличка соощущений:

Живопись, слово, а к ним еще музыка.

Вот он – союз тех искусств, что врачуют погибшую жизнь,

Выбор, необходимый для возрождения прошлого.

В этом вихре сливаются сила и творческая интуиция.

Что происходит при встрече с произведением искусства?

Рождение всеобъемлющего эстетического восторга.

И я теперь постоянно думаю о Шарлотте,

Ее жизнь превратилась в мое наваждение.

Я изучил ее краски, все места, где она бывала в реальности

и в мечтах,

И проникся любовью ко всем Шарлоттам на свете,

Хотя больше всего люблю «Жизнь? Или Театр?».