– Вот, держи, – Планета сунул Свордену Ферцу сумку с чем-то громоздким и тяжелым внутри. – За мной. Бегом.

И они побежали.

Обряженный в странный развевающийся плащ, Планета походил на демона. Он несся с невообразимой для его лет и здоровья скоростью по извилистым коридорам сооружения, возведенного предположительно Вандерерами с непроясненной (пока) целью.

Тускло блестевшая облицовка стен, похожая на окаменевшую смолу, создавала иллюзию освещения, но даже если вплотную поднести к желтым панелям руку, то вряд ли можно разглядеть хотя бы кончики пальцев. Если во вселенной существовали запасы тьмы египетской, то значительная их часть сосредоточена здесь – во чреве колоссального сооружения, брошенном в незапамятные времена неведомыми чудовищами.

Приходилось напрягать зрение, слух, обоняние, чтобы не отставать от Планеты, который, казалось, парил, а не бежал, крыльями раскинув полы плаща, чей шелест и служил единственным надежным ориентиром в таинственной погоне.

Ручки сумки врезались в плечо, тяжелый ящик стучал по спине, как бы напоминая о своем присутствии почти что дружеским, но уже раздражающе-надоедливым похлопыванием. Только через некоторое время до Свордена Ферца дошло, что его ноша еще и горяча, как утюг, и лишь ткань сумки предохраняет тело от ожогов, хотя щедрое тепло все же просачивается наружу, обдавая поясницу жарким дыханием.

Коридоры вздувались в обширные помещения, помещения сужались в коридоры, а те вновь вздувались и вновь опадали, будто это и не развалины, не загадочный артефакт, а нечто до сих пор еще живое, сохранившее толику когда-то вложенной в него жизни – не настоящей, конечно же, а вот такой – спроектированной, возведенной, раскинувшей во все стороны щупы, через которые поглощалась почти вечная энергия тепла, воды и ветра.

А древняя регулярность пустот внезапно стала разрушаться возведенными в хаотичном порядке странными скульптурами, словно бы многомерными геометрическими абстракциями, воплощенными во все том же неизменном материале, похожем на окаменевшую смолу.

У Свордена Ферца возникло сильнейшее ощущение уже виденного, будто все это когда-то и где-то уже случалось, что он не первый и даже не второй раз бежит по бесконечным коридорам, краем глаза ухватывая нелепые и мучительные для понимания не то произведения искусства, не то научные модели, бежит туда, куда необходимо успеть, ибо от этого зависит чья-то жизнь, бежит, понимая, что ему ни за что не успеть и вот сейчас грянет роковой выстрел, а затем еще и еще…

Ему хочется ухватить демона смерти за кожистые крылья, задержать его бег, давая несчастному слуге все-таки совершить свою попытку бегства в Самарру, но тут же понимает всю бессмысленность своего порыва, ведь именно в Самарру они и спешат, ибо там назначено роковое свидание слуги давно сгинувших господ со своею погибелью.

Похоже на сон. Очень похоже на сон. Пусть окажется только сном, кошмарным, надоедливым сном, что снится на одном боку, но стоит на мгновение вынырнуть из него, набрать воздуха реальности, не позволяющего окончательно заплутать в лабиринтах сознания, перевернуться на другой бок, как циркуляция безумия уступает место воплощению желаний – пиршеству фрейдистских толкований.

Сон всегда отличает внутреннее отсутствие памяти. Он – та глубина, глубже которой ничего не сможет быть, и поэтому воспоминания, желания, страхи в нем тотчас претворяются в ожившие образы, кружащие вокруг назойливым хороводом странных, абсурдных вещей – теми пресловутыми вазами-мирами с заключенным внутри прахом впечатлений, похожих на иссохших вампиров. Нужна свежая кровь самой жизни, пролитая в них, дабы оживить самою жизнь.

Если он не в силах догнать летящего демона, почти не касающегося носками ботинок пола, хотя он точно знает, что демону – дьявол знает сколько лет, что сердце демона требует электрической подпитки стимуляторов, а выработавшая свой ресурс печень – глотания таблеток, то означает ли это лишь кошмар сновидения, а не кошмар неодолимой судьбы? Как и где нащупать, найти ответ, от которого зависит не какой-то там эфемерный выигрыш, чувство глубокого удовлетворения от собственной удачливости, а вся дальнейшая жизнь, здесь и сейчас поставленная под огромный знак вопроса?

Все так реально, рельефно – цвета, запахи, текстура, даже внезапно пересохшее горло – все они вопиют о своем подлинном существовании. Чет или нечет? Орел или решка?

Планета внезапно остановился, и Сворден Ферц чуть не налетел на него.

– Здесь.

– Что это?

Исчезли пустоты и тишина огромных помещений, оставленных загадочной расой космических скитальцев. Громоздкие сооружения заполняли все вокруг нечеловеческой регулярностью неевклидовых объемов и плоскостей, и приходилось силой удерживать взгляд, по привычке следующий путями земных склонений и тут же теряющий опору, воспринимая нечеловеческую гармонию хаосом мельчайших деталей. Так можно разглядывать таинственные знаки нерасшифрованной письменности, даже не представляя, что скрывается за вычурными пиктограммами – буквы, слова, фразы или сама неуловимая материя мысли, но догадываясь о величии запечатленных в них событий.

– Сначала его назвали саркофагом, – ответил Планета. Дыхание с клекотанием вырывалось из глотки, выдавая ветхость ночного демона. Пр-р-роклятая старость…

– Сначала? – переспросил Сворден Ферц.

– Да. Артефакт обнаружили почти сразу после открытия этого мира. Установили принадлежность развалин Вандерерам и даже не стали обследовать. Решили, что они пусты… Как обычно, – в слабом свечении Сворден Ферц видел сползающие по лицу Планеты крупные капли пота, неприятно похожие на слизней. – Самым важным находкам, как всегда, не придают особого значения. Рутина. Понимаешь? Рутина освоения неизвестного. Выйдя в космос, человечество оказалось в магрибском подземелье, набитом золотом и драгоценностями. Мы стоим перед их сверкающей кучей и не знаем что схватить первым. Мы даже не обращаем внимания на старую лампу, которая, стоит только ее потереть, подарит нам такое могущество, что… – Планета поперхнулся, зажал рот, переломился, и Сворден Ферц еле успел подхватить его за локоть, чтобы не дать упасть.

Планета вытряхнул из склянки таблетку, разжевал. Сморщился:

– Нет ничего лучше, чем снадобье на основе гнилой печени зверя Пэх из соанских лагун…

– Шутить изволите, шеф?

– Прокол он и есть прокол. Нелепый и досадный. Десятки лет угробить на чужую кровавую кашу, не подозревая, что вот тут, рядом тикает бомба для всей Ойкумены. Совсем из головы вылетел у меня найденный артефакт, а когда здесь высадилась экспедиция, то было уже поздно, что либо предпринимать… Хотя, почему поздно? Все нити сплелись вот здесь, – Планета показал сжатый кулак. – Здесь. Контролируемый кризис, внезапная операция имперских легионов, десант Дансельреха, кровожадные ублюдки из устья Блошланга… Мало ли способов принести на алтарь науки еще несколько десятков жертв? Никто бы и слова не сказал… Никто бы и не подумал… Но нет. Нашлись более неотложные дела, чем какие-то раскопки на вверенной территории!