– Нет, почему же.

Она пожала плечами.

– А почему ты не осуществила свою мечту? Не поступила в колледж?

– Так сложилась жизнь. Ей наплевать на наши мечты.

– Ничего подобного. Еще не поздно. Ты можешь поступить в колледж на заочное или вечернее обучение. Есть масса возможностей. Стоит только захотеть…

Дилайла не ответила. Она уставилась на свои спортивные туфли, мокрые от морских брызг. В голове у нее все смешалось. Сэм заглянул в потаенный уголок ее души и вернул к жизни те чувства и желания, которые почти умерли благодаря Ленни, работе и всему тому, чем она жила последние десять лет. Она не думала, что кто-то может отнестись серьезно к этим стремлениям и не станет, как Ленни, смеяться над ней и называть ее идиоткой. А Сэм не стал. Он вовсе не считает, что это глупости. Он и вправду верит, что Дилайла может поступить в колледж, получить профессию дизайнера, сделать карьеру. Он, как видно, не сомневался, что она может все осилить.

И Дилайла растерялась, смутилась. Она уже похоронила свои мечты, а сейчас Сэм пытается вернуть их к жизни. Уговаривает ее поверить, что мечта, забытая ею десять лет назад, может осуществиться. Так ли это? Может, он и прав. Стоп. Разве сейчас она не мечтает совсем о другом? Разве ее мечта – не Чарли, не волнующая жизнь с ним? Разве не за этим она приехала в Лондон? Разве не этого она хочет больше всего на свете?

– Я замерзла.

Разволновавшись, Дилайла и не заметила, что насквозь продрогла.

Она прижала руки ко рту и попыталась согреть пальцы горячим дыханием.

– Давай я согрею, – предложил Сэм. Он нежно взял ее за руки. Его ладони были теплыми, как хлеб из тостера. – Пойдем домой.

Дилайла кивнула и поднялась. Размяла затекшие ноги, подозвала свистом Фэтцо, который сновал вдалеке на берегу, вынюхивая крабов и выброшенные на берег пучки водорослей. Пес подбежал к ним, подставил шею, чтобы Дилайла пристегнула поводок, и они побрели к дому. Сэм снял старый жакет из овечьей шерсти, набросил на Дилайлу и обнял девушку за плечи. Впервые его забота не вызвала у нее неловкости. В их отношениях произошла неуловимая перемена. То, что он с пониманием отнесся к ее мечтам, словно сблизило их. Сэм тоже это почувствовал и, вдыхая холодный воздух, прижал Дилайлу к себе. Это было так уютно, так естественно. Они так и пошли домой, и оба молчали. Два человека шли против ветра, ступая по каменистому пустынному берегу, а рядом бежал маленький пес.

Стоило Дилайле войти в дом, как ее тут же одолела зевота. От свежего воздуха и вкусной еды она совершенно обессилела. Сэм повел себя, как истый джентльмен: сказал, что ляжет спать в гостиной, и проводил Дилайлу с Фэтцо в свободную спальню. Он встал позади девушки, и она открыла дверь комнаты, предоставив Фэтцо возможность войти первым.

– Ты точно не возражаешь против того, чтобы спать на диване? – спросила Дилайла, поправляя волосы.

Сэм отрицательно замотал головой, глядя на изящную серебряную цепочку на шее Дилайлы, не в силах оторвать взгляд от ее шеи, пульсирующей вены на виске. Конечно, он возражал против ночевки на диване. Ему хотелось спать рядом с ней, целовать ее шею и виски. Чувствовать ее хрупкое тело подле себя. Сонная и взъерошенная, она была так хороша! Сэм улыбнулся. Сейчас или никогда. Он посмотрел в глаза Дилайлы. Она тоже смотрела на него. Ждала, что он скажет.

– Ну, спокойной ночи, – пролепетал он и не поверил своим ушам. Он сказал это так, как сказал бы старенький дедушка.

В воздухе повисло напряженное молчание.

– Спасибо, и тебе тоже, – наконец ответила Дилайла, прислонившись к дверному косяку. За секунду до этого ей показалось, что Сэм скажет и сделает что-то другое. И она ждала продолжения. Но Сэм не сказал. Не смог. Дилайла вдруг почувствовала себя неловко. Там, на берегу, они стали ближе друг другу. Совсем недавно Сэм обнимал ее, а теперь она не готова даже к дружеским объятиям. Как будто обои в цветочек и ситцевые занавески вернули их к действительности, и все стало как прежде, напомнив об определенных границах в их взаимоотношениях.

Дилайла попыталась уловить выражение глаз Сэма, но абажур стоявшей в углу лампы отбрасывал тень на его лицо.

– Ну что ж, до завтра.

Ей ничего не оставалось, как согласно кивнуть. Нельзя же стоять всю ночь в ожидании неизвестно чего…

– Да, до завтра…

Улыбнувшись напряженно, Сэм сунул руки в карманы, а Дилайла сделала шаг и исчезла в комнате. Дверь закрылась. Сэм стоял и смотрел на нее. О черт!

В спальне Дилайла включила висевший над кроватью голубой ночник в форме подсвечника и осмотрелась. Еще минуту назад ей казалось, что Сэм вот-вот скажет какие-то важные слова. Или сделает что-то неожиданное. Ей в какой-то момент даже показалось, что Сэм готов ее поцеловать. Дилайла положила голову на подушку и усмехнулась: это ж надо такое придумать! Ха-ха! Сэм вовсе не интересуется ею как женщиной, они просто друзья. Добрые друзья, самые лучшие друзья. Разве не так? Она вспомнила свое недавнее состояние. А если бы он и правда попытался ее поцеловать, что бы она сделала? Оттолкнула бы его? Поймав себя на этой мысли, Дилайла хмыкнула. Господи, о каких глупостях она думает! И что это ей пришло в голову?! Морской воздух, что ли, на нее так действует?!

Не раздеваясь, Дилайла взяла Фэтцо к себе на кровать и свернулась под теплым одеялом, вдыхая свежий запах наглаженных простыней. Она прижала к себе Фэтцо, закрыла глаза. В полудреме мелькнули воспоминания о жареной говядине, картофельном пюре, о Глэдис в джемпере, о Сэме и… Дыхание ее сделалось глубоким, она провалилась в сон. Это была первая ночь, когда Дилайла заснула, не думая о Чарли.

В Лондон они вернулись в пять часов вечера: без малого четыре часа ползли по переполненному шоссе, которое по праздникам всегда превращалось в одну сплошную пробку, и машины двигались бампер к бамперу. Сэм и Дилайла слушали записи Тома Джонса и уничтожали запасы, которые Глэдис дала им на дорожку: очень вкусные сандвичи с жареной говядиной и две фляжки с чаем – «в одной с сахаром, в другой без». Дилайла чувствовала себя разбитой. Она проснулась в семь утра и стала ждать сотрудника автосервиса, который появился гораздо позже, чем было обещано. Когда же он наконец материализовался, начались тяжелые вздохи, недовольное бормотание и качание головой, после чего автомеханик довольно грубо дал понять, что машине самое место на свалке. Нет, он не сказал этого прямо, но явно подразумевал. Дилайла растерялась. Она даже представить себе не могла, что ее любимый «Фольксваген» можно сдать на металлолом. Поэтому она пустила в ход все свои таланты: заигрывала, надувала губки, ныла и пускала слезу. В конце концов мастер взялся за дело, и «жучок» был реанимирован.

Догрохотав до Уэстбурн-Гроув, Дилайла свернула, притормозив ручным тормозом (тормозные колодки стерлись до толщины папиросной бумаги), проехала мимо бара «Манго Джамба Джус» и с шумом въехала на стоянку возле кафе «Примадонна». Глушить мотор не стала – это могло кончиться плачевно.