В этом смысле промышленно развитые страны не избежали ловушки Мальтуса, а только поменяли один кризис на другой: в одном ограничивающим фактором было количество пригодной для сельского хозяйства земли, в другом – способность атмосферы поглощать углекислый газ. Мысль о том, что переход на ископаемое топливо может обеспечить лишь временную передышку от мальтузианского давления, приходила в голову даже аналитикам XIX в., в частности Джевонсу Уильяму Стэнли, английскому экономисту и автору «Угольного вопроса», опубликованного в 1865 г. Он писал: «В настоящее время наши дешевые поставки угля и наши навыки в его использовании, а также свобода нашей торговли с другими, более обширными землями, сделала нас независимыми от ограниченных сельскохозяйственных районов наших островов и, возможно, вывели нас из сферы учения Мальтуса». Слова «возможно» не было в первом издании, но Джевонс добавил его в более позднем издании, незадолго до смерти в 1882 г.

Он забеспокоился и был прав. В начале XXI в. вновь появилась связь между получением энергии и ограниченным количеством земли для производства продуктов питания. Эту связь установил растущий энтузиазм в отношении биотоплива, такого как этанол из кукурузы и биодизель из пальмового масла. Делать топливо из таких культур довольно привлекательно, потому что это возобновляемый источник энергии (вы можете почти всегда вырастить больше этих культур в следующие годы), и в течение своего жизненного цикла растения производят меньше выбросов углерода, чем ископаемое топливо. В процессе роста они поглощают углекислый газ из воздуха, а затем превращаются в биотопливо, и углекислый газ возвращается в атмосферу, когда топливо сгорает. Весь процесс был бы нейтральным по отношению к выбросам углерода, если бы не выбросы, связанные с выращиванием культур на поле (удобрения, топливо для тракторов и т. д.), а затем с их переработкой в биотопливо (то, что обычно требует много тепла). Но количество энергии, необходимой для производства различных видов биотоплива, и уровень связанных с этим процессом выбросов углерода варьируется в зависимости от той или иной культуры. Поэтому некоторые виды биотоплива более предпочтительны, чем другие.

Менее желательный тип топлива – этанол, полученный из кукурузы, который, к сожалению, является преобладающей формой биотоплива: на его долю в 2007 г. приходилось 40 % мирового производства, большая часть которого вырабатывалась в Соединенных Штатах. Лучшие результаты показывают, что сжигание галлона кукурузного этанола дает примерно на 30 % больше энергии, чем необходимо для его производства. При этом выбросы парниковых газов при его сжигании снижаются примерно на 13 % по сравнению с обычным ископаемым топливом. Это может звучать вполне оптимистично, но соответствующие цифры для бразильского этанола из сахарного тростника выглядят так: 700 и 85 % соответственно, а для биодизеля, полученного в Германии, – 150 и 50 % соответственно. Другими словами, для производства галлона этанола из кукурузы требуется четыре пятых галлона ископаемого топлива (не считая сотен галлонов воды) при довольно небольшом снижении выбросов парниковых газов. Американская кукуруза-этанол имеет еще меньше смысла по экономическим причинам. Так, для весьма скудного сокращения выбросов правительство Соединенных Штатов субсидирует производство кукурузы и этанола в размере около 7 млрд долларов в год. Кроме того, оно также вводит тариф на этанол из сахарного тростника, производимого в Бразилии, препятствуя таким образом импорту. Кукурузный этанол являет собой лишь сложную схему для обоснования субсидий сельскому хозяйству, а не серьезные усилия по сокращению выбросов парниковых газов. Англия отменила свои благоприятные для фермеров Хлебные законы в 1846 г., но Америка только что ввела новые.

Энтузиазм по поводу кукурузного этанола и других видов биотоплива является одним из факторов, вызывающих рост цен на продовольствие, так как зерновые, превращенные в топливо, фактически кормят автомобили, а не людей. Противники биотоплива отмечают, что затраты на кукурузу, которая перерабатывается на биотопливо, необходимое для заправки 25-галлонного бака автомобиля, равнозначны сумме, требуемой для обеспечения питанием одного человека в течение целого года. Поскольку кукуруза используется также как корм для животных, более высокая цена на нее делает мясо и молоко более дорогими. Поэтому вполне логично, что фермеры переходят на кукурузу, вследствие чего посевы других зерновых культур (таких, например, как соя) становятся все меньше, а цены на них все выше. Пища и топливо, кажется, снова борются за сельскохозяйственную землю. Дешевый уголь означал, что английские помещики в XVIII в. понимали, что приоритетна еда, а не топливо. Иная расстановка приоритетов сегодня означает, что американские фермеры делают противоположный выбор и выращивают зерно для топлива, а не для еды.

Однако биотопливо не всегда должно конкурировать с продуктами питания. В некоторых случаях сырье для биотоплива можно выращивать на землях, не пригодных для других форм ведения сельского хозяйства. А также эти исходные материалы не обязательно должны быть продовольственными культурами. Есть весьма многообещающий подход к производству этанола из целлюлозы быстрорастущих древесных кустарников и даже деревьев. Теоретически это было бы в несколько раз энергоэффективнее получения этанола из сахарного тростника. В этом случае можно было бы сократить выбросы парниковых газов почти на 70 % по сравнению с ископаемым топливом и не посягать на сельскохозяйственные угодья. Проблема в том, что эти исследования еще в самом начале, и необходимы дорогие ферменты, чтобы расщепить целлюлозу до формы, которая может быть превращена в этанол. Другой подход заключается в производстве биотоплива из водорослей, но опять же разработка технологии все еще не завершена.

Ясно, что использование продовольственных культур в качестве топлива – это шаг назад. Следующий логический шаг вперед (после неолитической и промышленной революций) – это, несомненно, новые способы использования солнечной энергии помимо выращивания сельскохозяйственных культур или добычи ископаемого топлива. Солнечные батареи и ветряные турбины являются наиболее очевидными примерами, но это также могут быть новые биологические механизмы фотосинтеза для производства более эффективных солнечных элементов или для создания генно-инженерных микроорганизмов, способных вырабатывать биотопливо. Компромисс между едой и топливом всплыл в настоящем, но принадлежит прошлому.

Какое самое разрушительное и эффективное оружие в истории военного дела? Это не меч, не пулемет, не танк, не атомная бомба. Совсем другое оружие убило гораздо больше людей и решило многие конфликты. Это так очевидно, что легко упустить из виду: это еда или, точнее, контроль над поставками продовольствия. Сила пищи как оружия была признана с древних времен. «Голод уничтожает армии чаще, чем сражения, и голод – оружие более безжалостное, чем меч», – отмечал Вегетиус, римский военный писатель, живший в IV в. н. э. Он процитировал военную максиму, что «тот, кто не обеспечивает питание и другие предметы первой необходимости своей армии, будет побежден без боя».