Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты хотела встретиться с Юлей.
– Я позвоню ей, она поймёт. Вызови мне такси, а я соберу вещи, – попросила Женя.
– Женя, мне очень жаль, что твоё пребывание здесь было столь коротким. Я чувствую себя виноватым и несчастным. Ты не можешь остаться, хотя бы на пару дней?
– Нет, Клим. Нам не стоило принимать с тобой необдуманных решений. Ты поторопился, а вот о чём думала я, даже не знаю. Мне было хорошо с тобой, но это закончилось и продолжения не будет. Ты знал, как я к тебе отношусь и большего не требовал. Прости меня. Мне не надо было прилетать, хотя, так я вернула тебе кольцо. Сейчас мы расстаёмся с тобой друзьями, а будет ли это через два-три дня, я не знаю. Ты справишься со своими чувствами. У тебя всё будет хорошо, – говорила Евгения, закрывая чемодан.
– Женя, возьми кольцо на память о нашем знакомстве. Не надо упрямиться. Я покупал его для тебя, – говорил Клеменс, надевая ей кольцо на палец. – Пусть будет на память о нашем таком коротком знакомстве, не обижай меня. Ты купила Жене презент из Мюнхена? Можно я буду тебе звонить? – обнимая её, спрашивал Клеменс.
– Куплю в другом городе. Всё наладится. Такси подъехало, – сказала она, обнимая Клеменса. – Прощай и звони.
Сев в такси, Евгения позвонила Юле.
– Юля, извини за поздний звонок. Я возвращаюсь домой. Свои ошибки нужно исправлять сразу, а не надеется, что всё как-то само собой разрешиться, – говорила она с грустью.
– Ты можешь объяснить толком, что случилось?
– Я не люблю Клеменса, а мне предлагают сделать выбор между ним и Женькой. Как ты думаешь, какой выбор я сделаю?
– Они ненормальные? – возмутилась подруга.
– Это я, подруга, не дружу с головой и думаю тем местом, на котором сижу, – ответила Евгения.
– Ну, хорошо, Женя. Приезжай к нам и улетишь завтра.
– Прости, Юля. У меня самолёт через час, – соврала Евгения. – Я в аэропорту. Позвоню из дому. Привет Алексу. – Евгения отключила телефон и задумалась: «Почему я такая глупая? Зачем было соглашаться на поездку. Даже если бы родители Клима и приняли меня с сыном, зачем обманывать его? Насколько бы меня хватило? Клим надеялся, что его любви хватит на двоих, а я дала ему эту надежду. Зачем вообще начинать жизнь с обмана? Кого я хотела обмануть его или себя? Стоп! Хватит, подруга, заниматься самобичеванием. Приехала, уехала – делов то. Сделала ему больно? Возможно, но не обманула. Он потратился? Не беда. Чем я не интердевочка, прилетевшая за тысячи километров? Он получил то, что желал. Дорого обошлась? А что сейчас дёшево? Денег я не просила, перелёт мне оплатили, как и унизительный обед, будь он неладен. Возможно, Клим и сам не рад, что затеял всё это, но пережить придётся. Три дня не две недели. Бабушка моему приезду обрадуется, но правду ей знать не нужно. Скажу о командировке в Мюнхен, побуду два-три дня и вернусь назад. Билет куплю заранее».
Евгения взяла билет на двадцать второе число. Рейс был прямой, но из Франкфурта. Девятнадцатого июня, ещё до обеда, Женя обнимала бабушку.
– Ты почему без Жени? – всплакнула бабушка.
– Бабуля, я не из дому, я из Мюнхена и на три дня всего, а сын в спортивном лагере.
– Значит, пока сын в лагере, ты в разъездах, – отнимая внучку, говорил Полянский.
– Дедуля, это бывает раз в год. Вы живёте здесь десять лет, а я приезжаю уже в четвёртый раз. Не вредничай. Если бы я не скучала – полетела из Мюнхена домой, а не ехала с пересадками. Летела до Ганновера, и только потом к вам. Тебе это ни о чём не говорит?
– Говорит. Ты же за подарками на тридцатилетний Юбилей прилетела, – шутил дед.
– Ты подаришь мне самолёт? – смеясь, спросила Евгения.
– Пятьсот ойро я тебе подарю, на обратный билет. Молодец, что не забываешь. Проведём вместе эти дни.
Евгения прилетела домой двадцать третьего и в этот же день позвонила Новицкому.
– Алексей Михайлович, мне выходить в понедельник или продолжать валять дурака?
– Женя! Скажи честно, ты будешь увольняться? Как тебя встретили? – обрадовано и в то же время огорчённо спросил он.
– Хуже, чем проводили, – пошутила Евгения, улыбнувшись сама себе. – Не пришлась я им ко двору.
– Ты знаешь, мне бы тебе посочувствовать, утешить, а я радуюсь. Ты не переживай.
– Я спокойна как удав и рада, что не сделала глупость. До понедельника.
Уже через неделю, Евгения не вспоминала о поездке в Германию. О ней напоминало только кольцо на пальце и звонки от Клеменса раз в неделю. Женя Платов вернулся из спортивного лагеря, забот у Евгении прибавилось, и думать об ошибках не хотелось.
– Мам, ты летала в Германию? Мы переезжаем? – спросил сын.
– Я отказала Климу, но навестила Полянских. Твои подарки лежат в пакете на кресле. Жень, они не знают, что я собиралась замуж за немца. Пусть это будет моей тайной, – просила мать.
– Тебя там обидели? – глядя на мать, спросил Женя.
– Ну что ты. Кто меня может обидеть? Это я поторопилась с решением, Клима обнадёжила. Он хороший мужчина, его не стоило обманывать, – ответила Евгения. – Ехать за тысячи километров, чтобы сделать его и себя несчастной собственной ложью – нечестно.
– Я позвоню папе и скажу, что мы никуда не едем, – сказал, обрадовавшись, Женя.
– Ты рассказал папе о Климе? Зачем? – удивилась Евгения.
– Он всегда спрашивает, как у тебя дела. Я всё и рассказал. Ты сердишься?
– Нет, Женя. Это ведь касается и тебя.
– Мам, а ты отпустишь меня к папе в конце месяца на две недели?
– Куда поедете? Мне писать разрешение?
– Я пока не знаю, спрошу папу, – ответил сын, набирая телефон отца.
Через полчаса, занимаясь приготовлением ужина, Евгения услышала звонок своего телефона. Звонил Андрей.
– Женя, что у вас случилось? – спросил он.
– Ничего. У нас всё в порядке, – ответила Евгения.
– Женька сказал, ты летала в Германию к жениху. Почему ты мне не сказала, что выходишь замуж? Ты хочешь вывезти сына из страны? – негодовал он.
– Сбавь тон и послушай меня внимательно. Моё замужество тебя не касается – это первое. Второе – я не собираюсь вывозить сына и уезжать сама. Я доходчиво объяснила? Всего доброго, – сказала она отключаясь.
Прошёл год. Жене исполнилось тринадцать лет, а Евгении – тридцать один год. Звонок от Андрея прозвенел двадцатого июня, вечером, когда мать и сын ужинали. Женя проговорил с отцом минут пять, прежде чем вернулся
