— Просто дай мудаку по роже, — говорил Чарли. — В следующий раз будет молчать.

Под защитой Чарли я именно так и начал делать: если кто-то говорил обо мне гадости, я давал им по роже… и сразу прыгал обратно к Чарли за спину.

He’s the DJ, I’m the Rappe («Он диджей, а я рэпер») — так назывался наш второй альбом, который вышел 29 марта 1988 года. Песни Brand New Funk («Свежий фанк») и Parents Just Don’t Understand («Родители ничего не понимают») были основными хитами, благодаря которым альбом поднялся на 4 строчку чарта Billboard 200 и стал трижды «платиновым» — продалось более трех миллионов копий.

Альбом был новаторским — его половину составлял диджейский сет, «скретч-альбом» Джеффа, где он вытворял на своих вертушках просто нечеловеческие вещи. Вторая половина альбома была «партией рэпера», в которой я дал волю своему гиперкреативному, поэтичному и шутливому девятнадцатилетнему сознанию.

Позже случилось неслыханное: объявили, что на 31-й ежегодной церемонии вручения «Грэмми» впервые будут давать награды в категории рэпа. И наша песня Parents Just Don’t Understand была номинирована наряду с Salt-N-Pepa — Push It, LL Cool J — Going Back to Cali, Kool Moe Dee — Wild Wild West и J. J. Fad — Supersonic.

Тогда я впервые в жизни увидел, как Джефф плачет. Я радовался сильнее, чем когда-либо в жизни, но я не из тех, кто плачет из-за личных достижений. В то время я еще был недостаточно зрелым, чтобы просто спросить его, но мне очень интересно было узнать, что именно во всем этом заставило его плакать. Думал ли он о пережитой болезни? О своей матери и музыкальной семье, которая всю жизнь тянулась к признанию, но именно он смог его добиться? Было ли ему страшно? Понимал ли он, что отныне назад дороги нет — его старая жизнь навсегда осталась позади, и планка отныне поднята очень высоко?

Чарли Мэк, который в то время как раз вступил в «Нацию Ислама», сказал:

— Это все Божья воля, вы все с Богом совместились. Это победа! Говорю вам, это победа. Другие песни вашу не побьют. Человек предполагает, а Бог располагает.

Чарли Мэк вот уже несколько месяцев говорил такими духовными присказками. Но интуиция его и тут не подвела: 22 февраля 1989 года Бобби Макферрин получил Песню года за Don’t Worry, Be Happy, Альбом года достался Джорджу Майклу за Faith, Трейси Чэпмен стала Лучшим новым исполнителем, а победителями в категории «Лучшее рэп-исполнение» были диджей Джаззи Джефф и Фреш Принц с песней Parents Just Don’t Understand, что сделало нас первыми рэперами в мире, получившими премию «Грэмми».

К сожалению, саму церемонию вручения мы бойкотировали, потому что музыкальная академия NARAS, вручающая премии «Грэмми», отказалась транслировать презентацию рэп-наград по телевидению. Это был плевок в лицо — рэп-музыка в том году продавалась лучше всей остальной индустрии. Мы заслужили там быть. Расселл Симмонс и Лиор Коэн организовали бойкот, в котором участвовали мы, Salt-N-Pepa, Ice-T, Public Enemy, Doug E. Fresh и Slick Rick, Stetsasonic и многие другие.

И хотя нас не было на церемонии «Грэмми», Джаззи Джефф и Фреш Принц были абсолютно везде. Жизнь изменилась навсегда — ну, почти. Мама Джеффа устроила праздничный ужин для нашей группы в честь нашей первой награды на American Music Awards. Мы явились в свой район, как возвращающиеся домой герои — люди выходили из домов, чтобы нам поаплодировать и пожать руки. До дома мамы Джеффа мы шли добрых двадцать минут. Когда мы наконец добрались, она встретила нас с раскинутыми объятиями, источая гордость и счастье. Затем она дала Джеффу пять долларов и список покупок.

— Джеффри, сходи в магазин, нужно купить хлеб, пищевую соду и посмотри, есть ли у них консервированные бататы.

— Ну мам… — начал было Джефф.

— Не нукай, сын, иди давай, купи все, что я сказала.

Так диджей Джаззи Джефф и Фреш Принц сквозь толпу обожающих фанатов отправились в продуктовый.

Бататов у них не оказалось.

Расселл Симмонс работал над уничтожением всех преград на пути хип-хопа, и мы с Джеффом были его таранами. Наша «приличная», «уважаемая» группа была для Расселла отличным оружием в борьбе со скептиками. Мы были первопроходцами. Мы запустили программу Yo! MTV Raps, которая транслировала хип-хоп на дневном телевидении. Когда сеть отелей Four Seasons запретила рэп-артистам останавливаться в их гостиницах, Расселл убедил их поселить у себя нашу группу, тем самым создавая прецедент, открывший двери для остальных. Дневные радиостанции в ужасе отказывались устраивать живые интервью с рэперами, заставляя их предзаписывать беседы, чтобы они не сказали что-нибудь неугодное. Нас с Джеффом одних из первых выпустили в прямой эфир радио в дневной трансляции.

Наши концерты становились все масштабнее, а публика — все громче. Однажды ночью на Джо Луис Арене в Детройте я так переволновался, что забыл текст песни Parents Just Don’t Understand. Со мной такого никогда не случалось, сердце ушло в пятки. Мало что может быть позорнее, чем забыть слова той самой песни, ради которой восемнадцать тысяч человек покупали билеты на свои кровные деньги. Но случилось нечто невероятное: публика стала хором подпевать текст мне в ответ. Я направил микрофон в толпу, и они сами допели песню. Вот тогда я всеми силами держался, чтобы не разрыдаться. Тысячи людей повторяли мои же слова мне в ответ. Я чувствовал себя любимым и защищенным в толпе незнакомцев.

Нас было не остановить, и мы были жарче огня.

В двадцать лет я был известным на весь мир рэпером, обладателем «Грэмми» и новоиспеченным миллионером.

Тут бы и бросить микрофон на пол, но он мне еще понадобится для следующей главы.

Вот уже много месяцев Джиджи копила деньги, чтобы переехать в квартиру на шестнадцатом этаже с видом на исторический центр. Это было замечательное здание, построенное специально для удобства жизни престарелых. Дом на пятьдесят четвертой улице стал для нее обузой — слишком много ступенек, да и в целом для ее возраста он был уже не очень удобен. Со своих первых заработанных денег я устроил ей сюрприз и купил эту квартиру. Она-то думала, что мы просто едем на нее посмотреть, но риелтор вручил ей связку ключей.

— Голубчик? — спросила она. — Как тебе это удалось?

— Ну, Джиджи, понимаешь, есть такая штука, называется рэп… — начал я объяснять, обнимая ее за плечи.

Мы с Мелани переехали в ее старый дом на пятьдесят четвертой улице. Мой дом детства стал нашим новым домом. Я пообещал Мелани, что позабочусь о ней, и вот, благодаря мне, у нее впервые появилось безопасное жилье.

Я победил. Все мои мечты реализовались в многоканальном звуке и высоком разрешении.

Я победил в жизни.

Он был светлокожий, светлоглазый. Я таких терпеть не мог.

Смазливые красавчики всегда вызывали у меня чувство неполноценности, потому что женщинам они нравятся больше.

Я только что вернулся домой из двухнедельной поездки по северо-западу страны: Сиэтл, Портленд и кучка мелких городков между ними. Раньше я бегом спускался со сцены, прыгал в машину и гнал прямо в аэропорт, чтобы как можно быстрее вернуться к Мелани. У моего внутреннего кобеля не было возможности перехватить управление и пустить мою жизнь под откос.