Погрузившись в воспоминания, Фрося поняла, что нашла причину происшедшего – видимо, на нее конкретно повлиял алкоголь. Ее потянуло на подвиги. Героическая речь, которую она произнесла перед единственной слушательницей, звучала примерно так:

– Если я сейчас уйду, то все это может повториться. То есть вдруг еще какая-то женщина случайно здесь окажется, то она повторит судьбу двух предшественниц, бесследно пропадет. И как я буду жить, зная, что у меня был шанс остановить безобразие, но я просто сбежала?

– И что ты предлагаешь? – оживилась Люсьен.

– Я останусь здесь. И посмотрим, что будет.

– Но ведь опасно же! Тогда твое исчезновение останется на моей совести! – возражала Люсьен.

– Так у меня же есть подстраховка!

– И кто тебя станет страховать?

– Ты!

– Я не хочу в это ввязываться! – сразу же отказалась Люсьен.

– А я и не прошу тебя вступать с врагами в неравную схватку, ты просто подстрахуй меня. Может, ничего и не произойдет. А если вдруг чего…

– Вот с этого момента поподробнее! – Люсьен явно переживала за свою подопечную.

– Сообщишь тогда… – Фрося задумалась и совершенно неожиданно назвала номер телефон Владислава. Все-таки старый знакомый, все-таки русский, и все-таки она хотела его увидеть.

– Боюсь я что-то… – Люсьен быстро теряла боевой настрой.

– Все будет хорошо! – попыталась ее успокоить Ефросинья, и это была последняя фраза из того, что она вообще помнила.

Ах, да, еще вспомнилось, как Люсьен спряталась в шкафу, а сама героиня расположилась на кровати с твердой уверенностью, что при таком-то волнительном ожидании точно не уснет. И тут же провалилась в дремоту и забвение полностью.

А очнулась Фрося уже вот здесь, на другой кровати, привязанная и обездвиженная. Неужели она так напилась, что не смогла понять, куда и как ее транспортировали? Но едкий привкус какого-то лекарства во рту наводил на мысль о совсем другой причине ее глубокой отключки.

Теперь все встало на свои места. Люсьен не лгала. То есть ей не показалось, что молодых и симпатичных женщин из приюта похищали. И вот сама Фрося своим примером то же и доказала. В голову лезли и прочие мысли. Успела ли Люсьен проследить за ее похищением? Не обнаружили ли ее? Не заснула ли она в шкафу пьяная? Не продолжает ли спать и сейчас?

Ефросинья повернулась к своим соседкам, вернее, к сокамерницам и снова стала обращаться к ним на всех известных ей языках с просьбой объяснить хоть что-то. Одна женщина лишь тихонько стонала и крутила головой. А вот другая женщина все же откликнулась по-английски:

– Тебе будет очень-очень плохо…

– Что происходит? Кто нас похитил?

– Мы не знаем, какие-то бандиты, уроды. Наши хозяева. – Несчастная заплакала.

– Сколько времени вы здесь?

– Не помню. Долго, слишком долго…

Вторая женщина завыла еще сильнее.

– Что с ней такое? – заинтересовалась Фрося.

– Выжила из ума. И теперь всегда такая, как животное. Ее скоро не станет.

– Она больна?

– Наверное. Были еще женщины, но умерли. Ты на место умершей взята.

У Фроси перехватило дыхание.

– Господи…

– Ты еще не знаешь, куда попала. Ты попала в ад!

– Развяжите меня, пожалуйста.

– Нет. За малейший проступок нас лишают воды, хлеба и применяют пытки. Тебя вызовут и тогда развяжут.

– И что? – облизала пересохшие губы Ефросинья.

– Мой тебе совет: веди себя там тихо. Выполняй все, что тебе скажут. Все! Даже самые страшные вещи! Иначе будет еще хуже. Я доходила до такого отчаяния, что специально сопротивлялась, чтобы меня били сильнее и совсем бы убили. Но они не убивают, только мучают, так что не рассчитывай на скорую смерть.

– А что заставляют делать? – спросила Фрося.

– Обслуживать клиентов. Причем приходят специфические люди, которые любят поиздеваться, скажем, придушить почти до конца и испытать при этом наслаждение.

– Извращенцы… – вздохнула Фрося.

Ее сознание погрузилось во мрак. «Во что же я вляпалась? На что могу рассчитывать? Даже если Люсьен не испугается потерять свое место и позвонит Владу, как он узнает, где я? Как поможет? А если опоздает, а надо мной уже поиздеваются? Какая же я дурочка, что я сразу же не убежала, как только Люсьен предупредила меня! Что же я так несерьезно ко всему отношусь?»

Сколько времени Фрося пролежала в душном подвале, прикрученная к кровати, она не могла сказать. Но внезапно послышался шум, открылся люк, и по ступенькам лестницы вниз спустился очень крупный, даже грузный мужчина. Женщины в углу сжались до минимальных размеров. А та, что до сего момента стонала, замолчала.

Фрося поняла, что сейчас начнется самое страшное. Мужчина, действуя грубо, отвязал ее от кровати и, схватив за волосы, поволок наверх.

– Пустите! Вы не имеете права! Я гражданка другой страны, меня будут искать! Я знакома с помощником комиссара полиции! Немедленно отпустите меня!

– Заткнись! – рявкнул дядька на английском и сильно дернул за волосы.

У Ефросиньи от боли выступили слезы. Наверху оказалась комната по размерам чуть больше подвальной, но с красивыми стенами и потолком. Там стояла металлическая кровать.

– Господи, отпустите… – прошептала Фрося.

– Заткнись, курва! Запомни одно: с сегодняшнего дня, бомжара, твоя жизнь закончена. Теперь ты – просто мясо. Мясо для битья и зарабатывания денег. И чем больше ударов и пыток ты выдержишь, тем лучше, то есть тем дольше проживешь. Понятно? Второй раз объяснять не буду.

– Вы отпустите меня?

– Нет.

– Для чего мне тогда слушаться?

– Чтобы не узнать, что такое боль, доведенная до совершенства, – лаконично ответил мужик с абсолютно стеклянными глазами. Не исключено, что он сидел на наркотиках.

– Мне страшно… – прошептала Фрося.

– Скоро у тебя не будет чувств.

– Лучше убейте сразу.

– Не дождешься.

– Меня будут искать! – предприняла последнюю попытку Ефросинья.

– Не найдут, – совершенно неэмоционально ответил палач.

От его спокойствия Фросе стало еще страшнее. Здоровяк грубо швырнул ее на кровать, пристегнул руки наручниками к железной спинке и гоготнул:

– Ори сколько хочешь, здесь кругом звукоизоляция! Твой первый выход, Мальвина!

И только сейчас Ефросинья увидела возле стены узкий длинный столик медицинского вида, покрытый белой тряпкой, на которой лежало множество странных, острых инструментов, зловеще поблескивающих металлом.