— Хорошо, — сказала она без особой радости. — Мы можем весело провести время.

— Когда?

Она замялась:

— Когда скажешь.

В тот момент поисков контактной единицы я не мог представить себе более вероятного подозреваемого. Я решил, что ее проверю как следует.

— Сегодня вечером, — предложил я. — У тебя дома.

Жилище Дороти Форд представляло собой один из тех богатых апартаментов, которые традиционно ассоциируются с атрибутами привольной и расточительной жизни состоятельных бизнесменов.

Интимную обстановку подчеркивали анимированные трехмерные стенные росписи, у каждой из которых имелся свой собственный музыкальный фон. Сатир играл на флейте и топал раздвоенными копытами, а вокруг него изгибались в чувственном танце легкомысленные девы. Афродита обнимала Адониса между двумя увешанными розами мраморными колоннами, за которыми вдали блестело Эгейское море. Клеопатра с черными волосами, блестевшими от мягкого света луны, отраженной в Ниле, облокотившись о поручни своей галеры, поднимала инкрустированный самоцветами кубок за здоровье Марка Антония.

Больше всего выделялся огромный трехмерный портрет Хораса Сискина. Закинув голову, я принялся рассматривать картину, обнаружив теперь такую грань личности этого человека, о которой прежде не подозревал. Его глаза, словно просверливавшие насквозь изображение Афродиты и Адониса, горели страстной похотью. Все оттенки выражения его лица неизбежно наводили на мысль, что этот человек болен сатириазом.

Необычайное очарование обстановки было разрушено в тот момент, когда Дороти нажала кнопку автотендера. Получив стакан с выпивкой, она проглотила половину, после чего с отсутствующим взглядом уставилась на стакан, словно стараясь вспомнить что-то давно позабытое. Она была одета в нежно-голубую пижаму с горностаевой каймой. Ее волосы, зачесанные на макушку и искрящиеся после нанесения специального спрея, напоминали воздушную корону из звездной пыли, которая каким-то образом придавала нежность и невинность точеному лицу Дороти. Но в чертах этого лица угадывалась холодная решимость. Она пошла на сделку. И теперь намеревалась выполнить свою часть контракта.

Приблизившись ко мне прогуливающейся походкой, она показала пальцем на портрет Сискина:

— Я могу его убрать, шторами завесить. Я часто так делаю.

— Отрезать его от всего, что ему принадлежит?

Дороти поморщилась:

— Ему это больше не интересно. Когда-то все это что-то для него значило. Но ведь жизненная энергия — явление преходящее.

— Ты как будто сожалеешь.

— Да что ты, вовсе нет.

Она пошла к бару, чтобы заказать себе новую порцию, оставив меня стоять в растерянности. Стала бы контактная единица усложнять себе жизнь?

Дороти осушила стакан только что полученного коктейля, подождала, пока приготовится новая порция, после чего вернулась ко мне. Алкоголь начал действовать на нее. Ее настроение, казалось, несколько поднялось, хотя на лице и пребывал некий остаток мрачности.

— Выпьем за Великого Коротышку. — Она приподняла стакан, немного отпила из него, а затем отошла на шаг назад и швырнула его в портрет.

Стакан разлетелся вдребезги, ударившись о щеку Сискина и оставив продолговатый прорез в холсте, который словно продолжал линию рта денежного магната. Казалось, что жидкое содержимое стакана вытекает из этой щели.

— Дуг, я не хотела этого делать. — Она невесело засмеялась. — Ты сочтешь меня бякой.

— Зачем ты позволила мне к тебе прийти?

Дороти пожала плечами и солгала:

— Чтобы ты насладился этой атмосферой. Нигде в городе нет более подходящего интерьера. Здесь все сделано по вкусу Сискина, а вкус у него непревзойденный.

Когда она вновь направилась к бару, я схватил ее за локоть. Дороти развернулась, слегка покачнулась и пристально уставилась мне в глаза.

— Один раз я сделала тебе предупреждение, хотя не должна была его делать, — сказала она. — Вот тебе еще одно. Тебе не хочется иметь что-то со мной. Я привела тебя сюда, чтобы ты понял это сам.

Несмотря на то что для прихода к ней у меня имелась исключительно важная причина, я вдруг осознал, что как-то незаметно меня захватила загадка Дороти Форд. И с чувством жалости я подумал: кто или что ответственно за формирование ее характера?

— Когда Сискин был здесь в последний раз? — спросил я.

— Два года назад.

— И тебя это огорчает?

Ее глаза сверкнули от возмущения, и звонкая пощечина отбросила мою голову в сторону. Дороти бросилась к дивану и утопила лицо в пышной подушке.

Я подошел к девушке:

— Прости меня, Дороти.

— Ничего. Я пошла на это добровольно.

— Нет, это не так. Это очевидно. Что произошло?

Она подняла глаза и посмотрела на изображение Антония и Клеопатры:

— Мне часто кажется, будто у меня ничуть не больше выбора, чем у какого-нибудь персонажа в твоей машине. Иногда я ощущаю себя одним из них. Мне даже снятся ужасные сны, как Сискин сидит перед «Симулякром-3» и управляет мной, будто марионеткой.

Я понял, что Дороти Форд никак не может быть контактной единицей. Последнее, что стал бы делать такой агент, — это намекать, даже отдаленно, на реальное положение вещей. Вместо этого она словно колотила меня обухом по голове.

— Нет, — продолжила она с отсутствующим взглядом. — Я не нимфоманка. У меня из мужчин был только Сискин. Видишь ли, мой отец — член совета директоров его корпорации. И папа будет оставаться финансовым гением, кем он себя воображает, только до тех пор, пока я прыгаю через обруч Сискина.

— Ты хочешь сказать — твой отец обязан своим успехом только тому, что ты?..

Она кивнула с несчастным видом:

— Единственная причина. Когда Сискин принял его на работу пять лет назад, папа поправлялся после сердечного приступа. Если бы он узнал правду, он не пережил бы этого.

Прозвенел дверной звонок, и Дороти вздрогнула от его звука. Я подошел к двери и включил односторонний видеоэкран.

Человек, стоявший в коридоре, уже держал наготове блокнот. Он представился:

— Джеймс Росс, официальный сборщик информации номер 2317-В3. Я к мисс Дороти Форд.

Было удивительное совпадение в том, что, как раз когда я пытался установить — является ли Дороти контактной единицей, пришел сборщик информации.

— Мисс Форд больна, — сказал я. — Она не может никого принять.

— Простите, сэр. Но я вынужден настоять на моих официальных полномочиях.

Тут я вспомнил об одной вещи, которую заметил, входя в квартиру:

— Мистер Росс, если вы поднимете глаза, то как раз над объективом увидите сертификат, где говорится, что у мисс Форд специальное освобождение от опросов на вечер.