– Сколько хочешь?!

– Прости, княже. Не продается жеребец.

– Как, почему?! – сорвался на крик юный князь.

– Это выкуп, Иван Федорович! – подал голос краснощекий почему-то Рустам, стоящий рядом с купцом. – Отец за меня заместо серебра прислал. Как скажешь, княже, стоит он шестидесяти пяти рублей?

– Беру!

– То не мой товар, княже, – развел руками степняк, – то брата и пленителя моего, боярского сына Кудеяра!

– Он твой, князь, – не стал дожидаться вопроса Кудеяр.

– Спасибо, друже! – Мальчишка порывисто обнял дядьку и щелкнул пальцами, вытянул палец: – Седлать! Седлать немедля!

Боярский сын наконец-то смог обнять своего брата, рассмотреть еще раз:

– Загорел! И вроде как округлился ты за лето, Последыш?

– Это просто косички распустил, – пригладил пальцами бородку купец. – Веришь, нет, Кудеяр, без них сразу толще кажусь!

– Зачем же тогда заплетаешь?

– Чтобы кудрявилась!

Кудеяр еще раз обнял брата, спросил:

– Как съездил?

– Ты знаешь, удачно, – развел руками Федор. – Товар, спасибо Рустаму за советы, ушел за неделю, и сами струги тоже у Перекопа продал. Мурза Бек-Салтан оказался беем мудрым и гостеприимным, посидели с ним хорошо, о многом сговорились, во многом помог. Теперича он мой товар на передержку брать станет, а наше товарищество – его добро, что на Русь везут. А не в сезон, сам понимаешь, все завсегда дороже. На серебро, по кругу средь купцов холмогорских и костромских собранное, я ровным счетом три сотни душ православных из неволи выкупил, тоже богоугодное дело. Что до денег, то не было так много у мурзы, сговорились на лошадей. Табун я пригнал в пять сотен голов, да еще трех породистых красавцев мурза под слово мое честное отдал. Что сверх выкупа, то сыну его для закупок причитается.

– Долго за пятого ребенка торговался? – усмехнулся Кудеяр.

– А я уже второй, – сказал Рустам.

– Как?! – перевел взгляд на него боярский сын.

– Смута какая-то в Латакии вышла, султан крымчаков для подавления крамольников басурманских исполчил, – ответил Последыш. – Все братья, кроме Рустама, у тебя сидящего, ушли.

– Погибли?

– Баржа перевернулась, когда через Босфор переправлялись. Один выплыл, остальные утонули.

– Мне жаль твоих братьев, Рустам. – Кудеяр перекрестился. – Уверен, они были достойными воинами, храбрыми и честными.

– Глупая смерть, мой неверный брат, – печально покивал татарин. – Но теперь я наследник!

На дворе возмущенно захрипел жеребец, кружась и вставая на дыбы под юным наездником, но князь держался в седле крепко, и братья снова вернулись к разговору.

– Забыл сказать, братишка, из полона освобожденного многим возвертаться некуда, – вскинул палец купец. – Многие согласились в удел твой поехать, ты ведь не против? Тебе – руки рабочие, им – подъемные, кусок хлеба и крыша над головой. Все лучше, чем в неизвестность уходить.

– Не против, – покачал головою Кудеяр. – А ты как теперь поступишь, вольный степняк? Выкуп приехал, держать тебя и нукеров я больше не могу. Но коли хочешь, можешь гостем до весны остаться. Сентябрь на дворе, через степь пути уже нет.

– По реке вниз до ледостава успею, – ответил татарин. – У нас ведь все не так, как в твоем уделе Карачуновом. Реки токмо в ноябре стынуть начнут, Азов же и вовсе не каждую зиму замерзает.

Ворота распахнулись, опять отвлекая внимание собеседников, на двор заскочил гонец, сбил шапку, поклонился:

– Государь князя Ивана Федоровича к себе кличет!

– Еду!!! – Юный князь послал туркестанца вперед и стрелой вылетел за ворота.

Бояре, ругаясь, кинулись к лошадям, часть которых слуги уже успели расседлать, один за другим стали выезжать следом.

Когда на дворе наконец снова стало тихо, степняк вздохнул:

– Ну что, мой непоседливый неверный брат? Обнимемся, что ли, на прощанье? Я рад, что судьба захотела нас познакомить! Из тебя получился неплохой пленитель.

– Что, уже уезжаешь? – удивился Кудеяр. – Так сразу?

– Сам сказываешь, сентябрь. Поспешать надобно. Закупаться, отплывать. У меня на ногайской слободе знакомцы нашлись, амбар недорого выделили. Но товар сторожить надобно, там спать стану.

– Жаль расставаться, Рустам, – покачал головой боярский сын. – Привык я к тебе. Будет тебя не хватать…

Воины крепко обнялись.

– О винограде, чае и вине я не шутил! – сказал татарин. – Мой дом – твой дом! Попадешь в полон, имя мое называй, перекуплю! Мирно приедешь – заворачивай, всегда гостем дорогим будешь. Делами торговыми займешься, мои амбары всегда для тебя свободны, моя соль всегда для тебя со скидкой!

– Ты тоже, Рустам, всегда гостем желанным будешь, – положил ему руку на плечо Кудеяр. – Захочешь на Русь, лучше на службу государю наймись, набегом не ходи. По одну сторону брани нам будет лучше.

– И пусть донесутся твои мудрые слова, о храбрый воин, до ушей премудрого султана! – вскинул руки к небу степняк. – Мы желаем одного, государи приказывают другое… Но как по одну сторону бранного поля, так и по разные, мы ведь всегда останемся друзьями. Ведь так, брат мой Кудеяр?

– Так, брат мой Рустам!

– Увидимся, брат!

– Бог даст, свидимся!

Воины обнялись еще раз.

– А я примерно через неделю появлюсь! – пообещал Последыш. – Табун токмо сбуду, потом спокойно и поболтаем.

Он тоже обнял боярского сына, и купец с татарином поспешили к воротам. Двое простых нукеров, стоя возле сундука, дожидались их у калитки. Кому принадлежало сие добро, степняку или Федору, Кудеяр спрашивать не стал. Какая ему теперь разница? Ведь Рустам снова стал вольным человеком, оправдываться ни в чем не обязан…

Князь Иван Федорович вернулся часа через два, верхом на уже почти послушном туркестанце сделал круг по двору, подняв над головой свиток с великокняжеской печатью:

– Слушайте все! Государь сказывал, зело службой моей у Тулы доволен, и когда в церкви сегодня меня увидел, сразу об успехах моих вспомнил. И потому отныне ставит меня Василий Иванович полноправным воеводой в город Стародуб! Завтра с рассветом велено выезжать! Бросайте пустые хлопоты, бояре, и снаряжайте походный обоз. Утром отправляемся в путь!

7 сентября 1512 года

Успенский собор Московского Кремля

– Го-о-о-о-споду помо-о-о-олимся! Господу помо-о-о-олимся! Пресвятую Деву Марию, заступницу нашу и дароносицу, возбрагодари-и-и-им! – речитативом пропел епископ Феофан, и Соломея на несколько мгновений повернула голову влево.

Так и есть, предчувствие не обмануло Великую княгиню и в этот раз. Кудеяр был здесь, стоял в свите князя Овчины-Телепнева-Оболенского в тафье, вышитой ее рукой, и смотрел прямо на нее.