В первый понедельник после Пасхи в присутствии 80 000 зрителей король официально открыл Олимпийские игры на отремонтированном стадионе «Панатинаикос». Шесть дней по девяти видам спорта соревновались представители 14 стран (13 европейских и США). Участвовали в играх исключительно любители — так, почти вся британская команда состояла из персонала посольства, — а бюджет был очень и очень скромным. Теннисные матчи проходили в Афинском теннисном клубе, пловцы состязались в гавани Зея, известной холодными водами.

Более 65 % участников были греками, и понятно, почему им досталось 47 медалей, почти в два раза больше, чем главному сопернику Греции — США. Самым знаменитым участником игр стал двадцатичетырехлетний пастух Спиридон Луис, первый победитель в марафонском забеге, соревновавшийся в спортивных туфлях, подаренных ему односельчанами. Когда он появился на стадионе, принцы Константин и Георг вскочили со своих мест и добежали до финишной черты вместе с Луисом.

Черный девяносто седьмой

Олимпийские игры как нельзя лучше напомнили, как огромен долг Запада перед Грецией. Было ясно, что настал момент претворить Великую идею в жизнь. Огромные толпы людей на афинских улицах требовали войны с турками. Король и парламент услышали их. В феврале 1897 г. принц Георг во главе экспедиционного корпуса высадился на Крите, чтобы присоединить его к Греции. Великие державы отреагировали стремительно. Вместо этого остров был разделен между Великобританией, Францией, Российской империей и Италией.

История с Критом обернулась большой неудачей, но не охладила экспансионистского пыла. В марте 1897 г. пятидесятитысячная греческая армия пересекла северную границу страны и вторглась на территорию Османской империи. Все закончилось постыдно быстро. Со времен русско-турецкой войны армия султана успела модернизироваться. Не прошло и месяца, как греки бежали обратно через границу, а турки заняли всю Фессалию. Великие державы вмешались опять, настояли на заключении перемирия и согласовании сумм репараций, которые грекам предстояло выплатить. Фессалию возвратили Греции, но Международная финансовая комиссия лишила правительство страны контроля над ее экономикой. Это было что-то вроде Евротройки образца XIX в.

Тот год назвали «черным девяносто седьмым», и действительно, настроение в Греции было мрачнее тучи. А вдобавок к боли от поражения и унижению в результате действий комиссии греки начали понимать, что и другие балканские народы вынашивают собственные «великие идеи». Возникали раздоры не только из-за земли, но и из-за поддержки иностранных государств. И события не слишком обнадеживали. Российская империя, давний и верный союзник, склонялась к панславизму и посматривала в сторону Сербии и Болгарии.

На исходе века тысячи греков уехали из страны, причем многие перебирались на турецкие территории. Разразилась настоящая эпидемия самоубийств, особенно среди молодежи. Новая страна, казалось, умирала, не начав как следует жить.

Новый век

Первые годы нового века отлично подходят для подведения итогов, но большинству греков было не до самокопания. Северные соседки, Болгария и Сербия, не меньше, чем Греция, засматривались на турецкие земли, особенно на Македонию. Деревню за деревней постепенно охватывала необъявленная война, где нашлось место и принуждению, и мародерству, и устрашению, а простых людей заставляли выбирать этническую и религиозную принадлежность. Общее настроение ненависти к себе у греков начало сменяться ненавистью ко всему болгарскому.

За семьдесят лет, прошедших после революции, было немало и достижений. Ионические острова и плодородные равнины Фессалии отошли к Греции при содействии великих держав, которые, не поощряя активно расширение страны, тем не менее гарантировали сохранение уже сложившихся к тому времени границ.

Политиков интересовало только одно: как следует внедрять Великую идею — силой или дипломатическими ухищрениями? Последний вариант, казалось, имел больше преимуществ. Разве Фессалию не удалось заполучить, всего лишь пригрозив применением силы? И разве каждый лишний год ожидания не усиливал позиции болгар и прочих конкурентов с Балкан в борьбе за турецкие земли?

Прогнозы делались самые осторожные. Со стороны было хорошо видно, что новые политики, сражаясь каждые несколько лет за голоса легковерных избирателей, демонстрируют исключительное высокомерие и хитроумие. В теории монарх исполнял функцию тормоза, но новая конституция значительно ограничила его власть.

Младотурки

Вышло так, что греческий авантюризм был временно поставлен на паузу по другим, внешним причинам. В 1908 г., в Фесалониках, молодые офицеры османской армии организовали так называемую младотурецкую революцию. Они требовали проведения демократических реформ во всей империи, а слова одного из их руководителей, Энвера-паши, выражали чаяния не только подданных султана — мусульман, но и миллионов греков, все еще проживавших на территории Османской империи.

Мы все братья. Нет больше болгар, греков, сербов, румын, евреев, мусульман — синее небо одно для всех, и под ним все мы равны, все гордимся тем, что мы турки!

Энвер-паша (Исмаил Энвер)

А мог ли какой-то вариант Великой идеи реализоваться в Османской империи? В чем-то вроде Османского содружества? Нет, не мог. Балканы бурлили (Болгария объявила независимость, Австрия присоединила Боснию и Герцеговину), Крит требовал воссоединения (энозиса) с Грецией, и снова великие державы отказали ему в этом. Вскоре и с востока подул неблагоприятный ветер. Младотурки перестали говорить о братстве и мирном сосуществовании разных культур, сменив риторику на более религиозно окрашенную и националистическую, то есть более привлекательную для жителей провинциальной сельской Анатолии.

Турецкое руководство раздирали несогласия, а тем временем грекам на территории Османской империи становилось все неуютнее в новой, недружелюбной к ним обстановке, а притом что Болгария, прозванная в тех краях «Балканской Пруссией», стремительно вооружалась, казалось, что настало время решительных действий. Впрочем, король и правительство Греции не спешили. «Черный девяносто седьмой» тогда еще был свеж в памяти.

На сцену выходит Венизелос

Все было готово для эффектного появления из-за кулис человека, которого многие считают величайшим греком Нового времени — Элефтериоса Венизелоса, харизматичного лидера движения за объединение (энозис) Греции и Кипра. С просьбой возглавить страну к нему обратились офицеры афинского гарнизона, когда организовали заговор и свергли правительство. Он прибыл в Афины, создал новую Либеральную партию и на выборах 1910 г. прорвался во власть. Началась эра Венизелоса.

Стремительно принятые новые законы усовершенствовали работу правительства и сверху донизу перестроили систему налогообложения. Обширные земельные угодья в Фессалии разбили на участки поменьше, и это дало толчок развитию сельского хозяйства. Британских и французских специалистов пригласили реформировать греческую армию. В 1912 г. впервые в истории экономика сработала «в плюс», и у страны появились деньги на воплощение Великой идеи в жизнь.

Балканские войны

Дар Венизелоса заключался, по выражению Родерика Битона, в «соединении дипломатических приемов и терпения Маврокордато с умением нравиться народу, свойственному