— Я не сомневаюсь в этом, — заверила его Гардения, — но, думаю, мне не пристало отрицательно отзываться о госте тети Лили, к тому же о таком важном человеке. Это признак дурного тона и плохого воспитания.

— Почему же он такой важный? — поинтересовался лорд Харткорт.

— Не знаю, — уклончиво проговорила Гардения.

Она не собиралась рассказывать им, как перед ужином барон зашел в малую гостиную и сказал:

«Я пригласил на сегодня Пьера Гозлена. Позаботься о нем, Лили. Ты ведь знаешь, что он без ума от тебя».

«О, опять этот ужасный тип! — вскричала герцогиня. — Зачем же вы так поступили, барон! Вам известно, как он мне неприятен: он всегда страшно напивается. После его последнего визита я решила предупредить мажордома, что для месье Гозлена меня дома нет».

«Вы не посмеете этого сделать! — Слова прозвучали как приказ. — Пьер Гозлен очень важен, — продолжал барон, — он имеет для меня большое значение, и он раскаивается, совершенно искренне раскаивается в том, что его поведение доставило вам неприятности. Он объяснил мне, что в последнее время много работал и не успевал нормально поесть, поэтому вино — изумительное и очень дорогое вино, моя дорогая герцогиня, — ударило ему в голову«.

«Меня не интересуют его извинения, — раздраженно проговорила герцогиня. — Это отвратительный человечишка! Мне всегда кажется, что говорит он одно, а думает совсем другое. Ко всему, у него дряблые и потные руки».

«И все же я настаиваю, чтобы вы были полюбезнее», — бросил барон.

Его обращение с герцогиней показалось сидевшей в углу Гардении дерзким и наглым.

«А если я откажусь? — спросила герцогиня. Она стояла и, гордо вскинув голову, вызывающе смотрела на барона. В тот вечер она выглядела изумительно, мягкий полумрак гостиной скрывал желтоватый оттенок ее кожи и морщины на лице. Огромное бриллиантовое ожерелье казалось мерцающим обручем. Платье, искусно скрывавшее все недостатки, присущие ее возрасту, только подчеркивало достоинства фигуры. Как обнаружила Гардения, облачению в платье предшествовало длительное затягивание герцогини с помощью Ивонны и других горничных в корсеты и пояса, оснащенные множеством шнуровок. Барон не ответил. Герцогиня нетерпеливо постукивала атласной туфелькой, что заставляло бриллианты переливаться всеми цветами радуги. — Ну? Если я откажусь?»

Барон приблизился к ней.

«Тогда, моя дорогая Лили, — очень медленно, напрочь забыв обо всех формальностях, проговорил он, — тогда мне придется пригласить его в другой дом».

В его голосе слышалась явная угроза, и, к своему ужасу, Гардения увидела, что тетушка сжалась, как от удара.

«Нет, Генрих, нет! Ты не сделаешь этого! Я просто пошутила. Я буду любезна с месье Гозленом… Обещаю тебе».

«Вот это хорошо!» — раздался голос барона.

Не успели они вымолвить и слова, как дворецкий торжественно объявил:

«Месье Пьер Гозлен!»

Гардения сразу же поняла, почему тетушке не нравился этот человек. Он совсем не был похож на француза, обрюзгший, жирный, он скорее походил на Лягушонка из «Алисы в Стране чудес».

Он заскользил по натертому полу, схватил затянутую в белую перчатку руку тети Лили и покрыл ее поцелуями.

«Простите меня, — заговорил он по-французски. — Я прошу прощения, я падаю у ваших ног, мадам. Мой близкий друг, герр барон, сказал, что вы прощаете меня».

«Не будем говорить об этом», — успокоила его тетя Лили.

«Вы прекрасны, вы сам ангел, спустившийся с небес!» — Восторг переполнял Пьера Гозлена.

«Какой он смешной, — подумала было Гардения, но, увидев его глаза, вдруг почувствовала, будто потянуло могильным холодом, и по ее спине пробежали мурашки. — Нет, он страшный», — заключила она.

Она испытала неимоверное облегчение, когда увидела, что Пьер Гозлен сидит по правую руку тети Лили, на другом конце огромного стола.

Пил он много, но не настолько, чтобы кто-то мог сказать, что он перебрал. Гардения чувствовала, что излучаемое им зло довлеет над всеми присутствующими. Зло исходило не от его слов, а от всего его облика. «Он страшный», — не раз повторяла она про себя…

— Я встречался с месье Гозленом, — тихо говорил лорд Харткорт. — Советую вам не попадаться ему на глаза. Он неприятный, как вы говорите, субъект.

— Значит, я не ошиблась, — заключила Гардения. — У меня было такое чувство, будто в нем… есть… что-то плохое.

— Держитесь от него подальше, — предупредил ее лорд Харткорт.

— Не могу понять, почему он так нравится барону, — пробормотала Гардения, обращаясь скорее к себе, чем к своим спутникам, — но мне кажется, ему всегда нравятся странные люди.

— У вас не возникло впечатления, что они близкие друзья? — спросил лорд Харткорт. — Я имею в виду барона и месье Гозлена.

— О да, очень близкие! — воскликнула Гардения. — Мне показалось, что барон весь вечер проверял, доволен ли месье Гозлен, проявляет ли тетя Лили достаточно заботы о нем, а когда я уходила спать, то заметила, что барон во время танца остановился и передал тетю Лили Гозлену. Я тогда подумала, что это не доставит ей особого удовольствия. — Девушка замолчала, ее вновь охватило ощущение, что она сказала лишнее. Ей стало интересно, почему лорд Харткорт так заинтересовался противным, похожим на лягушку французом. — Мне не следовало бы все это вам рассказывать, — поспешно проговорила она. — Забудьте, прошу вас, забудьте мои слова.

— Конечно, все это неважно, — успокоил ее лорд Харткорт.

Однако подозрение, что как раз это и имеет для него огромное значение, не покидало Гардению. Как только речь зашла о Гозлене, лорд Харткорт стал совершенно другим, каким-то настороженным. В начале прогулки он держался иначе. Ей показалось, что она перехватила его предостерегающий взгляд, обращенный через ее голову к Берти. А может, она ошибается? И зачем только она так много рассказала про барона. С чего это им интересоваться гостями тети Лили? Возможно, они не знают, что барон часто бывает в доме и что они с тетей Лили в дружеских отношениях? Лучше бы они не знали, решила девушка.

Они проехали через Булонский лес и наконец остановились у ресторана, около которого был разбит сад. В саду стояли маленькие столики под зонтиками. За столиками сидели посетители и потягивали аперитив.

— Как красиво! — воскликнула Гардения.

Лорд Харткорт помог ей спуститься. Когда они проходили через белые ворота, он заметил старика, продавшего ему гардении для Генриетты — те самые гардении, которые он в конце концов выбросил в мраморный фонтан на площади Согласия.

— Добрый день, месье, — дрожащим голосом проговорил старик, когда они поравнялись с ним.

Гардения остановилась.

— Как изумительно пахнут ландыши! — воскликнула она.

Губы лорда Харткорта скривила циничная усмешка. Маленький английский воробушек может казаться невинным, но ему прекрасно известны все уловки, которыми пользуются представительницы древнего ремесла. Впрочем, у него возникали сомнения, достаточно ли у нее опыта, чтобы позже вернуться и потребовать у старика свои комиссионные.