– Я не могу продать вам это за такую цену! – отрезала Бьянка и гордо вскинула голову. Это движение было из прошлой жизни, от которой теперь осталось так мало… совсем почти ничего не осталось! Но старик уже достал три толстых золотых кругляша, три двойных дуката, и они посверкивали, подмигивали ей: возьми нас, Бьянка… купи мяса, вина, фруктов, снова найми кухарку и прачку – хотя бы на месяц… отдохни, Бьянка! Однако как ей отдохнуть, когда за тонкой стеной то и дело стонет и кричит матушка Пьетро, по всему дому шныряют его братья и сестры – хотят есть, пить, дерутся, ссорятся, рвут друг у друга из рук остатки жалких игрушек, просят еды, орут, визжат, плачут… Она и сама сейчас едва не заплакала, но разве эти слезы помогут?

– У меня есть еще драгоценности, – сказала она. – И мне нужно десять эскудо… за эти.

– У меня опасная профессия, – снова оглядев ее с головы до ног, вкрадчиво произнес ростовщик. – Люди приходят разные… очень разные! Одни разбойники, которые хотят ограбить меня, а другие приносят краденое…

Бьянка сглотнула и почувствовала, как загорелись щеки и уши – маленькие изящные ушки, в которые раньше всегда были вдеты сережки, но сейчас в них не было ничего… ничего, кроме краски стыда, бешено пульсирующей крови и бешенства. Все ее поучают! Все тычут в нее пальцами… даже вот этот грязный старикашка, ростовщик из презренного еврейского племени, паук, кровосос!

– Да… приносят краденое, которое потом не продашь никому, потому что все спрашивают, что это и откуда я это взял! – насмешливо продолжал тот. – И что тогда делать? Перелить золото в слиток и продать ювелиру? Взять у вас за десять монет, а продать за одну? Хе-хе-хе… хорошая сделка! Особенно в случае, когда опись краденых вещей есть в каждом городе, у каждого торговца украшениями, в каждом банке! Я слышал интересную историю… Год назад в Венеции парочка молодых шалопаев – он и она – ограбили почтенного патриция… забыл фамилию… Очень богатый человек! Он обещал за поимку разбойников большую награду – тысячу венецианских дукатов! Но их так и не поймали. Не удивлюсь, если они живут сейчас в нашем городе… Не слыхали?

– Нет… – прошелестела Бьянка едва слышно. Губы у нее внезапно одеревенели, ноги подкашивались, но сесть было некуда.

– Вспомнил! – веселился старик. – Его зовут Пьетро Бонавентури, а ее – Бьянка Капелло. Правильно?

Бьянка молчала.

– Говорят, он увлекся ее красотой, а вот чем увлеклась она – непонятно. Впрочем, женщин бывает сложно понять. Этот Пьетро, по слухам, уже спустил ее денежки, потому что у них в роду все такие. И папаша его проигрывал все, что имел, и дед… почтенное когда-то было семейство! И в самом деле богатое, но Бонавентури давно уже нищие… Девчонке можно только посочувствовать. – Он прищелкнул языком.

– А что бы вы ей посоветовали? – вдруг спросила Бьянка. Она сумела взять себя в руки, и ее уже не тянуло бежать из этой полутемной лавчонки куда глаза глядят.

– Она молода и красива… говорят, – насмешливо сказал ростовщик, и Бьянка снова вспыхнула. – Муж ей ничем не поможет, лишь утащит с собой на самое дно. Да и какой это муж? Мальчишка! Ей бы обзавестись настоящим покровителем… сильным, надежным!

– Где же бедной девушке такого сыскать? – насмешливо спросила Бьянка. К ней внезапно вернулся былой кураж. В одно мгновение из несчастной, почти смирившейся с нищетой, тяжелой работой и никчемным спутником жизни женщины она снова превратилась в гордую и полную сил патрицианку. Распрямила плечи, подняла голову, вздернула подбородок… Даже ее волосы, потускневшие от кухонного жира, засветились, словно монеты на прилавке.

– Наш герцог Франческо, да будут благословенны его милости, любит красивых молодых женщин. – Еврей расплылся в улыбке, от которой его крючковатый нос стал казаться еще длиннее, а широкий рот – еще шире. – Я думаю, донна Бьянка – женщина во вкусе его милости. И еще я знаю, что донна Мондрагоне, у которой такой роскошный дом на пьяцца ди Сан Марко, иногда устраивает в этом самом доме свидания герцога с молоденькими женами проигравшихся мужей… все лучше, чем сидеть дома и портить ручки черной работой!

– Но как же эта девушка, Бьянка, попадет к донне Мондрагоне? Они ведь наверняка незнакомы! – Теперь уже не только волосы, но и глаза той, что пришла продать браслет и серьги, сияли.

– Флоренция – маленький город, моя госпожа, – притворно вздохнул ростовщик, и Бьянка с удивлением заметила, что старик тоже выпрямился – и не так уж он и стар! – Все друг друга знают. Я бы мог познакомить донну Бьянку с госпожой Мондрагоне. Если бы донна Бьянка выглядела… гм… попривлекательнее!

– Для этого донне Бьянке и нужно десять эскудо! – сказала она.

– Деньги, деньги… – проворчал ростовщик и снова съежился. Он явно не желал рисковать. – Деньги не падают с неба и не растут на деревьях, моя красавица! Принесите мне что-нибудь еще, и я дам за это хорошую цену! А еще я слышал, что у господина Капелло из Венеции пропал перстень с большим красным камнем. Камень этот непростой, его сразу отличишь – внутри у него звезда. Вот как у этого. – Почтенный сводник достал из-под прилавка довольно крупный звездчатый сапфир и предъявил Бьянке переливающуюся точку внутри небесной синевы. – Вот такой камень, только красный как кровь… Никогда не видели? Нет? Ну, если увидите кольцо или ту, что, не думая о последствиях, выскочила замуж за этого Бонавентури, скажите ей, чтобы принесла его мне. Я дам за перстень хорошую цену! Можно будет заказать самое красивое платье, и тонкую нижнюю сорочку, и подбитый мехом плащ, чтобы понравиться герцогу!

– Я передам ваши слова… если увижу госпожу Бонавентури. – Бьянка почтительно склонила голову, но все же не выдержала и продолжила: – Я думаю, его милости все равно, какой будет на женщине плащ, подбитый мехом или нет. И он не посмотрит на платье и даже на нижнюю сорочку, если ему понравится то, на что это все надето! Но я передам Бьянке Капелло ваши слова. Обязательно передам!

– Простите, что в неурочное время…

– Да ничего… входите, – разрешил я. Еще бы я не разрешил! Однако, если честно, я не совсем был готов к визиту нашего олигарха – сидел в одних трусах, поскольку пока я довольно долго гулял по окрестностям, мой кондиционер экономил Светочке электроэнергию. Короче, я попросту забыл его врубить, а вечер был горячий. И в окна, где у меня как раз спальное место, нажарило будь здоров, почти как в моей однокомнатной душегубке, где и спальня, и гостиная, и кабинет – все смешалось в одном флаконе. Поэтому-то и тут я предпочитал работать не в гостиной, а в спальне, на маленьком столике у кровати. По большому счету гостиная была мне ни к чему, но платил за все тот, кто заказывал всю эту музыку… жизнеутверждающую биографию маленького человека, ставшего большим. Попавшего в струю, запрыгнувшего на подножку сумасшедшего экспресса… эт цетера, эт цетера…

Возможно, расшифровывая и переводя его рассказы из устной речи в язык легкой беллетристики, я просто ему завидовал? Может быть… очень может быть! Иначе отчего я целый вечер бродил как потерянный среди стриженых самшитов, розовых аллей и как бы естественных дубрав? Бродил и слушал голос в наушниках… где все было, как и у меня… почти все… почти все и почти как у всех – но какой неожиданный, прям-таки поразительный результат!