Зато потому он и заметил ее шевеление, что бережно нес в руке. Знакомая искра куснула сердце: Лиэн снова ощутил след меча. Ошибки быть не могло. Тот самый проклятый меч и эхо его боли. Где-то далеко клинок стонал.

— Не нравится мне это, — пробормотал охотник. — Глупо наступать второй раз на тот же меч.

Но не сворачивать же теперь.

Направление пути совпало: на восток, к горам. Туда же вели следы отряда, бившегося в лесу Вереска. Лиэн решил идти позади. Из головы не выходили слова дриады о поисках нового Посоха Духа. Это была действительно надежда.

Он шел по ночам уже неделю. При Большой ему спать нельзя, даже совсем немного — в этом он убедился, когда нечто, пришедшее во сне, резало волчьи горла с такой ловкостью, какой сам Лиэн отродясь не обладал. Все, забыли об этом. Нельзя, и точка.

Нельзя драться с нежитью — почуют. Ладно, проехали. Уже ничего не исправишь. Слежки за собой Лиэн не замечал, не считая одиночные серые тени, что изредка мелькали вдалеке. Если это и были волки, то не стая. Те, судя по следам, шли где-то далеко впереди.

Что там еще из запретов? Нельзя показывать второе лицо. Хотя поди, разберись, какое из его лиц — истинное. Просто не хочется считать таковым черную, потрескавшуюся, как статуя в храме богини Солониэль, морду.

Нельзя целовать девушек. Точка. Забыли.

Нельзя умирать. Ну, это так, в общем. Никому особо и не хочется.

Пять «нельзя» на каждый корешок комля посоха-рогатины.

Когда рогатина на плече, древесная растопыренная «ладошка» колышется перед глазами и словно раздвигает лесные заросли. А стоит взять в руку древко вилами вперед, она заметает за ним следы. Это Лиэн обнаружил, когда потерял нож у ручья, в котором долго отмывался от жирного праха мертвяков, решил вернуться по своим следам шаг в шаг и заплутал. Может, потому волки и теряют его след?

Нож охотник все-таки нашел. И вот там-то, когда он смотрел, как стекает ручей в круглую ложбинку, разбивая там отражения Лун, и возник вопрос: а откуда в его недоделанном посохе-рогатине взялись такие силы, что он крошил мертвяков без передышки? Такого просто быть не могло, неоткуда таким силам взяться. И магический подарок Иссианы, тайком положенный в ладошку корней, не мог такого сотворить, хотя он и помогает теперь в пути.

С этим предстояло разобраться, как разбирался Лиэн с другой задачей: на каждом привале доставал нож из драконьей кости и тренировался, распаляя его невидимые руны одновременно со вторым лицом и гася их. Учился держать.

Но что это за сила и откуда она в нем, Лиэне? Неужели он открылся Древу Смерти?

Вот это было Самым Главным Запретом. Основой ладошки рогатины, из которой растут пальцы корней.

Корней…

Лиэна скрутило так, что он упал на четвереньки, выронив рогатину.

— Держи лицо! Это не твое! — хрипел он, задыхаясь.

«Это — твое!» — отвечал рвущийся из груди ужас, таившийся в нем. Укорененный. Напоенный волчьей кровью, усиленный недавней битвой, в которой орудовала его вторая сущность — смерть. Чем больше он убивает, не важно, кого, тем крепче Корень. Тем сильнее зов Древа.

Большая Луна щерилась в небе улыбкой. Небо открывало второе лицо, в которое Лиэн не мог смотреть, — это было лицо смеющегося ужаса.

Так нельзя. Так он никуда и никогда не придет.

Он поднялся на колени, нашаривая рогатину. Встал, забыв о комле, который так берег. Древко словно опять вросло в землю — не пошатнулось, пока охотник поднимался, а потом легко выдернулось, когда он сделал шаг.

Призрачное, как баньши, пятно мелькнуло вдалеке между стволами.

«Начинается!» — подумал Лиэн. Стоит зашевелиться в груди тому нечто, о чем нельзя даже помыслить, как к охотнику слетаются неприятности, словно оно их зовет.

Блик снова мелькнул, уже куда ближе, — что-то неслось навстречу.

Охотник подался в тень кроны. Конечно, рогатина не показывала опасности, но она еще плохо обучена, и испытать нанесенные уже неделю назад руны пока не выдавалось возможности.

В лунных лучах бесшумно появился единорог, сам словно сотканный из них. Замер как вкопанный, почуяв чужака, потом развернулся чуть боком, предоставив возможность полюбоваться изысканной красотой. Шерсть зверя мерцала, грива струилась серебром, рог отливал радужным светом лунного камня, глаз косил, спрашивая — ну, как я тебе? Хорош?

Однако Лиэн, как дичайший из эльфов, думал не о волшебной красоте, а о том, почему пусто седло с притороченным свертком и почему единорог, добежав, сразу повернулся в ту сторону, откуда пришел.

Видя, что его никто тут не ценит, единорог нетерпеливо переступил копытами, чуть взъерошив листья на тропе. Охотник осторожно подошел — зверь не шарахнулся от него.

— Ты пришел за помощью, — догадался, наконец, тугодум.

Едва он вскочил в седло, единорог помчался, почти не касаясь земли. До нужного места он долетел стремглав, и Лиэн увидел лежащего на тропе эльфа с коротко обрезанными волосами, серебрившимися в свете Лун так же, как грива единорога.

Дотронувшись до его плеча, охотник отдернул руку: ему показалось — он коснулся искалеченного меча. И клинку было невыносимо больно, он беззвучно стонал.

— Ничего себе! Если бы я не знал, что Галлеан давно безумен, я бы подумал, что наш бог сошел с ума, — пробормотал охотник, осторожно переворачивая найденного и уже догадываясь, кого увидит. — И опять этот мастер битв без сознания.

Лиэн нервно оглянулся: не бегут ли откуда-нибудь лучницы или мертвецы. Но лес стоял тихий, сосредоточенный на чем-то, как стоят слепые, чутко ощупывая пальцами мир и вслушиваясь в себя.

Видимых ран на эльфе не было, и Лиэн задумался: что же делать? Он поднял посох-рогатину, но тут же отложил — не поможет. Тогда охотник попытался облегчить чужую боль, снять ее ладонями так же, как снимал ее с губ Эосты, обожженных жаром меча в храме богини Солониэль. Это тоже была запрещенная учителем Раэртом магия, но никто же не видит.

Эльф очнулся, и Лиэн быстро отдернул руки.

— Ты кто? — спросил мастер битв.

— Меня зовут Лиэн.

— А! Помню. Тебя ищут по всему Альянсу.

«Все-таки началось!» — вздохнул про себя охотник.

— Это не я, — улыбнулся он. — Посох Духа я даже не видел.

Мастер битв поморщился:

— Понятливый какой… Значит, кто-то тебе уже сказал. Жаль, я хотел первым сообщить эту новость. И зачем ты меня разбудил среди ночи, Лиэн?

— Ты не спал. Ты был без сознания, когда твой… когда я тебя нашел, — ответил Лиэн, покосившись при этом на единорога. Тот насмешливо блеснул глазом, но фырканьем не выдал. Хороший зверь, мудрый.

Только сейчас седой эльф заметил, что лежит на тропе.

— Демоны задери! Опять я свалился! — выругался он, поднимаясь с помощью руки Лиэна. Ухватился он левой ладонью, и охотник почувствовал бугристые рубцы, словно вместо кожи ее покрывала кора старого дуба. Правая рука эльфа кончалась запястьем.