— Я не всегда был такой развалиной, Лиэн, — зло сказал лорд после очередного падения. — Да и сейчас калекой себя не считаю — в случае чего клинок удержу и левой. И тот меч научусь держать. Мне уже легче переносить это.

Даагон разительно изменился за эти несколько суток: его седина уже не выглядела столь контрастно к еще недавно молодому лицу и ярким глазам — он резко постарел, будто прогорал изнутри дотла.

Каждый раз, прикасаясь к сплетенной воедино боли меча и мага, охотник чувствовал, что клинок — или то, что от него осталось, — словно истончался, но пытается спастись, погасив плавящий его огонь Галлеана. И Лиэн холодел от понимания, почему его отцу становится легче переносить боль: если он привыкал к ней, то магия проклятого меча побеждала. А самое мерзкое — Лиэн знал, что может помочь, но боялся вместо этого убить отца, случайно разрушив щит отшельника, разделившего две его, Лиэна, сущности — родовую магию древа Эрсетеа и силу Древа Смерти.

«Когда ты убиваешь, сын Даагона, — говорил учитель, — то тянешься к тому источнику, чья сущность — смерть, и мой щит трещит. А что будет, если Древо Смерти получит доступ к магии Эрсетеа, к огню творения Галлеана, ты знаешь. Ты и без того не можешь его обуздать, а тогда этот огонь станет воистину смертоносным Черным огнем. В первую очередь поэтому, а вовсе не из-за риска погибнуть тебе нельзя ввязываться в схватки. С каждым убитым тобой, будь это даже нежить, зов Древа будет усиливаться, и когда-нибудь он станет непреодолимым. Ты перевоплотишься полностью и сам не заметишь. Понял теперь, горе мое двойное?»

Когда он любит… это может оказаться смертельно.

Человеческий маг не знал, как совладать с мощью огня Галлеана, унаследованного его остроухим учеником, рожденным под Двумя Лунами. А сам Лиэн не знал тем более. Но не только это останавливало сына Даагона: могло получиться то, что произошло с королевским колоколом.

Когда на Лиэна напал Двойник, охотник, падая, увидел направленный в сердце длинный магический кристалл, впаянный в обод колокола. Лиэн сбил его драконьим ножом, одновременно атакуя демона, — уроки Повелителя Иллюзий он помнил лучше, чем себя. Но результат получился ужасающим, и потом он долго ломал голову, почему. И лишь потом, исследовав поляну, осознал, что с его ударом в колоколе хаотично соединились все возможные магии Невендаара и уничтожили носитель.

Клинок в теле отца сейчас представлял почти такой же враждующий клубок магий. За все время совместного пути Лиэн не смог его расплести — не хватало знаний и самообладания. К тому же он страшился выпустить из запертого наставником сосуда дикую силу огня Галлеана, от которой пока просачивались наружу лишь капли. Да и тех хватит, чтобы убить. Малейшая ошибка — и конец.

Что же спасло отца, когда Алкинор, закаленный в драконьем пламени, приняв удар ножа, вошел потом в его тело? То, что в клинке не было примеси человеческой магии? Или то, что сам лорд — носитель творящего огня?

Потому, когда Лиэн прикасался к потерявшему сознание Даагону, он убирал не его боль, а боль меча и застарелое проклятие Выжженных Земель. Так было безопаснее. Так же Лиэн снимал этот жар Преисподней с губ Эосты, чтобы не сжечь их собственным, незримо плясавшим на кончиках пальцев.

Но если что-то тайное случается слишком часто, то возрастает и риск разоблачения. Настал тот день, когда лорд очнулся чуть раньше, чем это заметил его целитель.

— Так я и думал! — сказал он. — Меня ведь с самого начала не покидало чувство, что ты вовсе не так прост, как хочешь казаться, охотник. Ну-ка, дай мне ладонь.

Вот тут-то Лиэну пришлось собрать всю свою силу воли в кулак, да еще и мгновенно, и не забыв про лицо. Со страху получилось, не иначе. А бежать ему не дали — охотник почувствовал твердый рог Росинфина, ткнувшийся между лопатками, и смешливое, как показалось, фырканье.

Он обреченно протянул отцу ладонь. Шершавые бугристые пальцы лорда коснулись кожи по-особому. Лиэн и сам так умел.

— И что смешного? — Даагон вопросительно поднял бровь.

— Щекотно, — признался охотник.

— И только? — Глаза лорда смотрели пытливо. — Больше ничего не чувствуешь?

Лиэн помотал головой. Он не лгал — подобно улитке, прячущей рога, он втянул в себя все, что возможно. Втянул до самого сердца, не позволив шелохнуться ни искорке, поэтому его ледяная кожа и в самом деле не почувствовала ничего, кроме щекотки.

Лорд отпустил его руку и вздохнул:

— Я готов был поклясться, что в тебе есть огонь Галлеана. Надеялся, что среди нейтралов и диких кланов еще могли уцелеть такие семьи, Альянс еще не всех объединил. Или… — Он с горечью посмотрел на свою изуродованную ладонь. — Или я уже не способен ничего определить? Тогда как ты снимаешь мою боль, Лиэн? Я не заметил, чтобы ты пользовался эликсирами или заклинаниями.

— Я и не исцеляю ее, лорд.

— Лжешь, — поморщился Даагон, и от этого несправедливого обвинения Лиэну стало совсем грустно. Стена между ним и его отцом, который не должен узнать сына, и без того была прочнее, чем щит отшельника Раэрта.

Отпихнув рог Росинфина, охотник коротко пожал плечами и пошел дальше на восток.

— На всякий случай, если мне не показалось… — сказал лорд ему в спину. — Носитель огня Галлеана не должен лгать, охотник. Он может заблуждаться, но если знает истину, то не должен кривить душой.

Единорог обогнал Лиэна и стремительно растаял в лесу лунным бликом: видимо, тоже обиделся.

Охотник опустил рогатину и пошел по следу. Но тут же понял, что попадется лорду, как птица в силок, — следы кружили и петляли. Теперь, если Лиэн покажет, что способен их распутать, у него останется немудреный выбор, когда они вновь встретятся с магом: назвать себя его сыном либо его врагом.

Решив, что Росинфин сам найдет его, если понадобится, Лиэн пошел прямо, не обращая внимания на следы. И ошибся: прошло слишком много времени, а единорог все не появлялся.

* * *

Росинфин и не мог появиться: лорд привязал его к дубу в стороне от тропы, по которой шел отряд, и спокойно ждал, когда охотник найдет его по следу магии огня Галлеана. Если найдет, конечно.

За время ожидания он терял сознание, но ненадолго, судя по мало изменившемуся небу. Это порадовало измученного эльфа: значит, он сможет победить проклятый клинок. А пока не стоит терять времени, раз можно без помех потренироваться, держа меч в левой руке.

Даагон ждал не зря: охотник все-таки пришел!

— И что ты теперь скажешь, Лиэн? — Глава рода Эрсетеа опустил меч. — Опять случайно на меня наткнулся? Как ты нашел в лесу след именно этого единорога? Такое просто невозможно!

— Я шел по следу меча, — невозмутимо ответил охотник, останавливаясь поодаль.

— Меча? — опешил лорд.

Он ожидал совсем другого ответа, и ощутил пустоту разочарования, которую тут же заполнили подозрения — Даагон догадался, о каком мече речь.