Это было бы не только нарушением закона. Это было бы аморально и оскорбительно по отношению к женщине, на которой Годфри намеревался жениться. Хотя Кит ни разу не взглянул на Вайолет с тех пор, как начался поединок, он чувствовал ее присутствие так же остро, как и тогда, когда она смотрела на него из окна своей комнаты. Но сейчас, вместо того чтобы сражаться с невидимыми врагами, чтобы доказать свою состоятельность, он сражался с соперником, который был вполне реальным. Он был тем самым мужчиной, которого Вайолет выбрала себе в мужья, что означало, что в этом человеке должно быть что-то хорошее, даже если Кит не мог ничего такого разглядеть.

Внезапно поединок набрал темп. Тетя Франческа взяла Вайолет под руку и потянула ее за собой, поближе к фехтующим. Вайолет любила тетю всем сердцем. Она бы сделала все, что угодно, лишь бы ее защитить, но если та продолжит задавать вопросы о Ките, она наверняка проговорится. И если тетя поймет, что Кит был тем самым мальчиком, с которым они когда-то сдружились, ей придется ой как несладко.

Но внезапно обе они затихли. Стало невозможно ни глаз отвести, ни слова вымолвить. Тетя была права. Кит отмахивался от Годфри как от назойливой мухи. Он отражал удары, не делая ни одного лишнего движения, и двигался он легко и изящно, и при этом ноги его выделывали витиеватые па, не менее сложные, чем шаги в самом трудном из разученных Вайолет котильонов.

Он был прав тогда. Разницы не было — динамику дуэли или танца задавала одна и та же страсть, и цель у дуэли и танца тоже была одна. Конфронтация, покорение… или уступка. Суть в том, чтобы увлечь, отвлечь, ввести в заблуждение. Согнуть руку, чтобы увернуться, или при необходимости заманить в ловушку. Вот что происходит, когда вступает в игру непротивление. Вращение вокруг партнера позволяет управлять атакой. Но необходимо оставить пространство, зазор, в который можно ускользнуть от противника.

Кит намеревался проиграть этот поединок. Вайолет чувствовала это, и это приводило ее в ярость.

Она прикусила язык, чтобы не крикнуть ему, что он должен победить. Он любил сражаться. И все же она чувствовала, что его внезапная нерешительность, заминка была намеренной. Она чувствовала, что он готов принести в жертву свою гордость, чтобы поднять Годфри самооценку. Разумеется, Вайолет не могла вмешаться. Годфри заплатил ему, чтобы произвести на нее впечатление. Они оба не скажут ей спасибо, если она закатит истерику.

Маленькие мальчики и их мечи. Их гордость.

Кит переживет. Вайолет знала, что он пережил нечто гораздо худшее, и с ее стороны было неправильным желать поражения Годфри, потому что… потому что ее тайным другом был лукавый бес, которому ее жених пытался подражать. Что бы подумал Годфри, если бы увидел те, прежние поединки Кита, когда он носился как демон по заброшенному кладбищу, сокрушая мечом врага, беспощадный и неукротимый?

Что подумал бы Годфри, если бы увидел, как его нареченная тенью носилась за Китом?

Вайолет вздохнула. Она точно знала, как отнесся бы к этому Годфри. Но сколько бы он ее ни осуждал, изменить прошлое не в ее и не в его силах. И она не стала бы ничего менять, даже если б могла изменить то, что давно прошло.

Кит позволил своему неуклюжему оппоненту нанести укол, который мог бы парировать с легкостью. Он не обращал внимания на досаду зрителей — на благотворительном балу его успех превзошел ожидания незнакомцев, наблюдавших за его выступлением, сегодня он обманул их ожидания. Он пожал плечами, когда сэр Годфри со счастливой улыбкой триумфатора обвел взглядом толпу, раскрасневшийся как от радостного удивления, так и от потраченных усилий.

Кит потратил больше сил на то, чтобы удержаться от искушения и не взглянуть на Вайолет, дабы увидеть ее реакцию, чем на весь этот поединок. Он повернулся к ученикам, поощряя их к разбору поединка. Он сам многому научился, наблюдая ошибки других фехтовальщиков. И похоже, все еще продолжал учиться. Однако вплоть до этого мгновения он не осознавал, что все годы тренировок, все раны, что он получал и наносил другим, учась у мастеров, владеющих шпагой лучше, чем он, — все это было сделано ради того, чтобы однажды Вайолет увидела, чего он достиг. И что она порадуется за него, как радовалась за него когда-то давно, когда он был изгоем, тоскующим от одиночества.

Но не мог он предвидеть того, что на глазах у Вайолет отдаст победу сопернику. Он продал свою шпагу за хлеб насущный. Могло быть и хуже. И могло быть и лучше, если бы Вайолет смогла вновь сделать его своим героем.

Вайолет замерла, увидев, что Годфри протиснулся сквозь толпу людей, окруживших Кита, и указывает рукой на нее. Неужели он потащит к ней Кита, чтобы позлорадствовать всласть? Как она должна себя вести? Всему есть предел. Тетя Франческа может почувствовать напряженность между ней и Китом, даже если Годфри ничего не заметит.

— Мы должны вернуться в экипаж, чтобы ты могла отдохнуть, — сказала Вайолет, потянув за собой тетю. — Ты долго стояла. У тебя устали ноги.

Тетя Франческа досадливо отмахнулась:

— Чепуха.

— Нет, не чепуха. Два дня назад ты была едва ли не при смерти, — сказала Вайолет, продолжая тащить за собой тетю.

— Ты это называешь поединком? Да тот молодой человек мог бы вырезать алфавит на лбу у Годфри, если бы захотел.

— Ну, тогда Годфри повезло, что на нем была маска.

— Мне бы хотелось познакомиться с тем шпажистом. — Тетя Франческа послала Вайолет томный взгляд. — Прояви снисходительность к старой леди.

С какой стати? Вайолет злилась. К ней Франческа никогда не проявляла снисхождения. Но с другой стороны, Франческа не была таким уж монстром. Она держала язык за зубами и не напоминала Вайолет о ее прегрешениях. Вайолет замерла. Она не могла ослушаться тетю, которую любила и которой привыкла подчиняться. Но она не могла сопротивляться и той силе, что влекла ее к мужчине, который уже приближался к ним, приближался неторопливо, потому что понимал, как важно правильно выдержать паузу. Кит также понимал ее лучше, чем тот джентльмен, которому она посвятит всю оставшуюся жизнь.

Она посмотрела вдаль. Там, вдали, на лужайке дети играли в чехарду. Но, даже не глядя на Кита, Вайолет чувствовала его приближение. Кит опустил голову. Казалось, он слушает то, что говорит ему Годфри. Сердце ее подпрыгнуло в предчувствии опасности. Она знала, что он хитер как дьявол и как дьявол своеволен. Ни работный дом, ни приемный отец, ни учителя фехтования не смогли сломить его волю. Они лишь закалили ее, как закаляют сталь. Вот именно. Он стал сильнее. Возможно, она сильнее не стала. Возможно, она стала слабее и податливее.

Лукавый огонек блеснул в глазах Кита в тот краткий миг, пока они смотрели друг на друга. Он прижал правую руку к груди и низко поклонился.

— Леди, — произнес он густым бархатным голосом, вызвавшем в Вайолет смятение чувств, — надеюсь, вы получили удовольствие от поединка, и ничего из того, что в нем происходило, вас не покоробило.

— Представление было воодушевляющим, — откликнулась тетя Франческа и расправила плечи, словно хотела этим сказать, что в ее годах уже можно без обиняков говорить то, что думаешь.