– Да как вы смеете. – Голос раздался с порога, все взгляды обратились туда. В дверях стояла миссис Уоррен, в руке у нее трясся кофейник. – Как вы смеете, вы, маленький хныкалка, бездельник!

– Миссис Уоррен! – Хардинг поджал губы и выпрямился во весь рост. – То, что я сказал, предназначалось для моей жены, и в любом случае…

– Я вам не миссис Уоррен, вы, дрянной ничтожный паскудник! – Из-за корнского акцента последнее слово прозвучало каким-то заимствованным ругательством.

– Миссис… – начал Хардинг, но закончить не успел.

Жахнув кофейник об стол с такой силой, что кофе забрызгал все тарелки, миссис Уоррен отвесила Хардингу нехилый подзатыльник, как будто перед ней стоял упрямый ребенок.

Хэл оцепенела. Сцена казалась нереальной: Хардинг имел вид насупившегося школьника, которого застали в коридоре за сквернословием; лицо миссис Уоррен исказилось от бешенства, Митци с детьми от изумления широко раскрыли глаза.

– Миссис Уоррен! – проворчал Хардинг, потирая затылок.

Но тут Китти крикнула:

– Папа! – Хардинг не откликнулся, и она крикнула громче: – Папа, тосты!

Все, как по команде, повернулись к древнему тостеру в конце стола, из верхней прорези которого вырывался дым. Пока Хэл в ужасе смотрела на это, почерневший хлеб охватило пламя.

– Чертов урод! – взревел Хардинг. – Это просто смертельный капкан. Его нужно было выбросить на помойку много лет назад.

Он подскочил к розетке, выдернул вилку и набросил на дымящийся тостер плотную тряпичную салфетку. Пламя погасло. Едкий запах паленого хлопка добавился к запаху сгоревшего хлеба, и Митци судорожно вздохнула.

– О Господи! Хоть на что-то можно положиться в этом доме? Миссис Уоррен, вы не могли бы?.. – И в негодовании умолкла.

Миссис Уоррен уже ушла.

Завтрак завершился в гнетущей атмосфере, никто не хотел обсуждать выходку миссис Уоррен и демарш Эзры. И хотя Хэл понимала, что нужно использовать это время, чтобы раздобыть сведения о Мод до встречи с мистером Тресвиком, она только заглотила тост и как можно скорее откланялась.

В прихожей она помедлила, пытаясь понять, что делать. У нее не было никакого желания возвращаться в свою похожую на гроб комнату, но шастать по дому, как будто он уже ее собственность, представлялось неслыханной наглостью.

Нужно выйти на улицу, проветрить голову, постараться обдумать следующий шаг.

В конце коридора она увидела открытую дверь, ведущую в парк, куда, вероятно, и вышел Эзра, и двинулась по хрустящему под ногами гравию перед домом. Впереди извивалась подъездная аллея, где через камушки пробивались сорняки и побеги молодых деревцов. Слева темнели невысокие постройки – гаражи, а может, бывшие конюшни, решила Хэл. Запах сигаретного дыма из-за угла сказал ей, что Эзра скрылся именно сюда, а у нее не было ни малейшего желания сталкиваться с ним. Сейчас нужно передохнуть от них всех.

И она свернула направо. Пройдя мимо довольно неприятного куста, от которого сильно пахло кошками, Хэл пошла вдоль фасада, который видела на открытке: длинный низкий дом, пологий, спускающийся к морю газон. Мы чудно пили чай в имении Трепассен…

Мирный вид, запечатленный на открытке, чай на газоне в духе Агаты Кристи – все исчезло, все поглотил упадок. Возникло какое-то странное, тревожное чувство. Не просто ощущение, которое приходит, когда видишь дом, долго находившийся в небрежении. Что-то куда более мрачное, как бывает там, где таятся тайны, где люди были страшно несчастны и никто не пришел их утешить.

Погрузившись в эти мысли, Хэл пересекла замерзший газон, слыша, как под ногами потрескивают промороженные травинки. Воздух был свеж, холоден; она выдохнула и стала смотреть, как рассеивается пар. Потом обернулась на дом и поняла, что отошла уже довольно далеко и парк на самом деле огромен. Почти дойдя до края газона, в паре сотен ярдов от дома, она заметила рощицу. За деревьями по центру почудилось что-то темное. Вода?

– Умиляетесь своим владениям?

Голос послышался сзади, с пригорка, и Хэл, подскочив, завертела головой. По газону, засунув руки в карманы, спускался Абель.

– Вовсе нет.

Ответ вырвался в оборонительной интонации, еще прежде чем она успела его обдумать, и вспыхнули щеки – явно не от холода.

Однако Абель только рассмеялся и подкрутил усы.

– Я не Хардинг, вам нечего беспокоиться на мой счет, с моей стороны не будет никакой враждебности, уверяю вас. Я, как вы уже слышали, и так ничего не ждал.

Хэл обхватила себя руками, не зная, что сказать. Для человека, которому безразлично то, что его оставили без наследства, Абель уделял этому обстоятельству достаточно много внимания. Она вспомнила слова Митци, сказанные той в библиотеке. О, Абель, перестань разыгрывать из себя святошу! Неужто он в самом деле такой бессребреник? Неужто можно искренне не испытывать никакой горечи, когда твоя родная мать оставляет тебя без гроша?

Абель, кажется, почувствовал, что разговор ее смущает, по крайней мере, вызывает неловкость, и сменил тему.

– Но расскажите же мне, что произошло за завтраком?

– За завтраком? – замялась Хэл. Она припомнила, как чуть не подрались Хардинг и Эзра, и решила, что лучше остаться в стороне, не ввязываться в эту сложную паутину обид и привязанностей, столь ощутимо опутавшую братьев. – Я… Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Хардинг и Эзра слегка… словом, несколько повздорили.

– О, не волнуйтесь за них, – рассмеялся Абель, поравнявшись с ней и подстроившись к ее шагу. – Они дерутся с тех пор, как Эзра научился говорить. А кстати, если мы здесь свернем налево, я смогу показать вам лабиринт.

– Здесь есть лабиринт?

– Ну так, средненький. Вон там. – Абель махнул в сторону, противоположную роще, в дальний конец газона. – Но вообще-то я не о нем. Видите клубы дыма на лестнице?

– Ах, это! – Хэл рассмеялась с облегчением, что щекотливая тема осталась позади. – Тостер загорелся.

– Да вы что? А я-то думал, это миссис Уоррен пыталась поджечь дом, чтобы он не достался недостойному наследнику.

Хэл будто ударили, щеки вспыхнули, и лицо у Абеля перекосилось.

– О Господи, Хэрриет, простите, это невероятно грубо с моей стороны. Я не имел в виду вас, я хотел сказать… Знаете, в миссис Уоррен всегда было что-то от миссис Дэнверс[4]. Думаю, ее не осчастливил бы никто из нас в качестве наследника, за исключением, может быть, Эзры.

– Все в порядке, – отрезала Хэл. Она даже себе не могла признаться в том, какую боль ей причинили слова Абеля. – А почему она так любит Эзру? – выдавила она после неловкого минутного молчания.