Я ненавижу их всех. Эти жирные грязные ублюдки повсюду: что-то швыряют и стреляют во всех аттракционах, для того чтобы выиграть призы для своих подружек — девиц с липкими, политыми влагоустойчивым лаком волосами и напоминающими моду 80-х годов длинными челками, а когда они гуляют по набережной, то их каблуки постоянно застревают между деревянными досками. Эти женщины висят на своих мужчинах и смотрят на них с нескончаемым обожанием, словно они пещерные жители из мультиков, дождавшиеся возвращения своих мужей с охоты. Под светом неоновых ламп эти герои отдаленных от центра маленьких городков преследуют ускользающую от них добычу — огромных плюшевых медведей, у которых рвутся швы и из которых сыплются маленькие пенополистироловые внутренности всякий раз, когда победитель перекидывает их через плечо. Если же им не повезло, они прикрывают лицо футболками, раскрашенными баллончиками с краской. Это официальное приглашение: дорогая, не пора ли заняться сексом?

Когда они не соревнуются за призы или не катаются на американских горках, они поедают малополезную или вовсе не полезную пищу: конфеты «Тэффи», замороженный заварной крем, яблоки в карамели, сахарную вату. Все это продается искренне вашей продавщицей кондитерской «Сладкое удовольствие у Вэлли».

Боже, благослови Америку.

Как я унижалась, упрашивая Сару, чтобы она убедила отца нанять меня на работу, несмотря на то что все вакансии уже были заняты европейцами с временными рабочими визами. (Они прилетают на лето, чтобы пожить жизнью типичного американского подростка, работающего летом. Только иностранец будет пахать сто часов в неделю за минимальную плату. Да здравствует земля свободных граждан! Приют всех смельчаков!) Но мне надо было удрать из дома. Мама пыталась установить со мной дружеские связи: таскать меня за покупками, в кино или на ленчи либо просто вызывать на задушевные девичьи беседы. Тьфу! Как можно так обманывать себя? Ведь ей не хочется проводить время со мной. Она просто не знает, что с собой поделать теперь, когда свадьба прошла и Бетани переехала на другой конец страны с Г-кошельком. Никогда я не стану болтливым двойником сестры.

Хотя я не очень религиозный человек, но я молюсь, чтобы твоя работа не была такой противной. Молюсь, чтобы заработать достаточно денег на билет. Ты продолжай воспитывать будущих гениев в своем лагере. А я буду делать свою ненавистную работу, способствующую дальнейшему развитию ожирения по всей Америке, — одна сладкая булочка в секунду.

Ура-патриотически настроенная, твоя Дж.

Если ты работаешь летом в маленьком городке Сисайд-Хайт, штат Нью-Джерси, в самопровозглашенном раю — приюте солнца и веселья, то это стопроцентная гарантия, что у тебя не будет времени ни на солнце, ни на веселье. Это вызывает такое разочарование, потому что единственной твоей обязанностью является обслуживание сотен противных отдыхающих, жаждущих на отдыхе наслаждения и удовольствия: пытаться вдолбить тупоголовому идиоту из Лонг-Айленда, что разноцветная присыпка кончилась и осталась лишь сахарная пудра — это просто Армагеддон.

Вместо загара я вернулась домой с кожным покровом, состоящим из жира, на котором жарились пончики, шоколадного сиропа, сахарной пудры и пота. Мои уши звенят от гудков, звонков и ритмов, раздававшихся с побережья, где проводились нескончаемые танцевальные вечеринки. От этого децибельного шума, а также от звона колокольчика в соседнем магазине, торговавшем футболками с надписями: «Я НЕ ТАКОЙ ПЬЯНЫЙ, КАК ТЫ ДУМАЕШЬ», у меня голова идет кругом. Когда я вернулась домой, то была настолько противна сама себе, что не хотела никуда ходить и ничего делать. Я была настолько уставшей, что заснула сразу же, как только прикоснулась к подушке, если вам в это верится.

В первые недели работы я жаловалась и стонала: как накормить этих тиранов-туристов и как не запутаться с их кредитными карточками?! У меня не было ни минуты передышки. Не говоря уже о том, что мне приходилось отражать атаки преследовавших меня сексуально озабоченных коллег по работе. В любой момент не пользующийся дезодорантом волосатый венгр с непроизносимым именем, в котором нет ни одной гласной, спрашивал меня: «Ты есть говорить меня?» (Мой ответ всегда был неизменным: «Да».)

Я уже хотела все бросить, вполне сознавая, что освободившееся время не оставит мне другого выбора, как только сдаться на милость маме и везде сопровождать ее. Маме теперь очень нужна компания. Положительное в моей работе то, что я не зря так долго терпела, так как получила самую большую выгоду от нее: мне не надо было насиловать себя и общаться с ненавистными мне людьми, не боясь при этом прослыть нелюдимкой.

Практически все мои одноклассники работают на набережной. Я встречаюсь со всеми без опасения, что мне надо с ними поддерживать светские беседы. Мэнда работает кассиром в сети игральных автоматов «Выиграй у Вэлли». Вот что я могу сказать о ней: она получает зарплату за то, что флиртует с парнями, которые приходят играть в автоматы. Они не в ладах со сложной механикой разменных автоматов, поэтому у них нет другого выбора, как идти к Мэнде и менять доллар на четыре монетки по двадцать пять центов и при этом узнать ее телефонный номер. Скотти прожигает жизнь, работая в игровой палатке «Ударь по бутылкам пива» (пьяные идиоты плюс софтбол плюс пивные бутылки равно неминуемая преждевременная смерть) на Фантаун-Пьер. Берк вкалывает на аттракционе «Американские горки» и возит нас на работу и обратно домой в обмен на деньги за бензин. Сара не стала работать ни в одном из заведений на набережной, принадлежащих отцу, но сорок часов в неделю она проводит с нами, просто чтобы показать, что мы работаем, а ей этого делать не надо.

Что касается остальных, с которыми не часто встречаюсь в последнее время, то могу сказать, что это те счастливчики, которые проводят лето в более экзотических местах.

Вот еще одна новость: Бриджит все лето собирается провести в Лос-Анджелесе у своего отца. Она хочет стать — только подумайте кем! — актрисой. Нереально. Бриджит не волнует, что ее артистический опыт ограничивается тем, что она смеется над шутками, которых не понимает.

— Бриджит, ты даже не играла в школьных пьесах, — решила я обратить внимание бывшей подруги на такой незначительный, по ее мнению, факт.

— Знаю, — ответила она. — Я экономила силы для более великих свершений.

Веский довод. Лучше я оставлю эту тему. Я совершенно далека от того, чтобы разрушать ее мечты. Вероятно, я просто завидую тому, что она уезжает из Пайнвилля на лето, чем ее возможной славе и богатству. (Если когда-либо на каком-нибудь кинофестивале скажут: «Джессика Дарлинг была подругой детства великой Бриджит», я убью себя.) Понятия не имею, серьезны ли ее намерения стать актрисой или нет. Это доказывает, что кармически мы никак не связаны с ней. Но то, с какой странной просьбой ко мне обратилась Бриджит до отъезда, ни в какое сравнение не идет со всей этой шумихой по поводу ее отъезда на западное побережье.

— Джесс, мне надо попросить тебя об одолжении.