– Влюбленность или, наоборот, развод. Новая работа или увольнение. А может, просто жажда перемен.

– Или желание что-то вычеркнуть из воспоминаний, избавиться от себя прежней.

– Только не говори, что брюнеткой ты стала именно по этой причине, – притворно испугался Виктор. Инга лишь развела руками.

С ним можно было разговаривать намеками и недомолвками и быть понятой. Оказывается, она забыла, что они когда-то, тогда, в студенчестве, частенько вели такие диалоги, которые стороннему показались бы незаконченными, нелогичными, но были понятны обоим.

Подошедшая официантка приняла заказ – чашку кофе для Инги и зеленого чая – для Виктора.

– «Дорогой, я стала ведьмой», – процитировала Инга классика, когда официантка отошла от их стола, и рассмеялась. – Считай, что новый цвет волос связан с моей деятельностью.

– Видел, видел твой сайт. Немного удивился, но не особо. У тебя всегда была кошачья интуиция… И что-то еще такое, что обычными словами не объяснить. Так о чем ты хотела со мной поговорить? – вернул он девушку вопросом из прошлого в настоящее. И Инга стряхнула наваждение, вызванное воспоминаниями, как воду с кистей.

– О твоей новой рукописи, вернее, о том материале, на котором основан сюжет. Я прочитала отрывки, выложенные тобой на сайте.

– В текстах что-то не так? – забеспокоился вдруг Виктор. – Говори смело! Я не знаток ваших дел, всего лишь писатель, который создает сюжеты и образы. Могу допустить неточности и ошибиться в чем-то. Это ты профессиональная…

Он пощелкал пальцами, подбирая слово, которое бы могло заменить непроизнесенное, но угадываемое «ведьма», но, так и не найдя другого, тряхнул головой.

– В общем, в этих делах ты разбираешься лучше меня. Если ты хочешь сказать, что увидела в текстах что-то неправильное, я буду тебе благодарен за совет.

– Витя, – перебила его Инга. – Ты опережаешь события. Я не это хотела сказать. Меня интересует, где ты взял материал, на основе которого пишешь книгу. Или ты все это сам выдумал – про преступившую ведьму, наказание?

Голос на последнем слове сорвался, и Виктор с его наблюдательностью не мог не обратить на это внимание.

– Погоди… – протянув руку, он вдруг накрыл ею пальцы Инги, нервно постукивающие по столешнице. – Что случилось? Что случилось с тобой?

Вопрос он повторил по слогам, с таким беспокойством, что девушке стало ясно – перемены в ней Виктор все же почувствовал и раньше лишь солгал из тактичности.

– Долго рассказывать, – вздохнула она. – Не возражаешь, если я закурю?

Он коротко мотнул головой. Выражение лица демонстрировало полную готовность внимательно ее выслушать. И Инга невольно подумала, что, будь она поклонницей писателя, непременно бы повелась на такое выражение и опорожнила бы перед ним душу до дна. И все же насторожилась. Он тоже изменился. Кому она будет открывать свои секреты – сокурснику Вите, с которым когда-то у нее было полное понимание, или писателю Лучкину, жадному до необычных историй? Кого просит о помощи? Тот дар очаровывать, который Витя когда-то раньше тщательно прятал, словно сокровище, сейчас использует как голд-карту, но не транжирит бездумно, а вкладывает в новые выгодные дела и приумножает «капитал».

Все эти мысли пронеслись в ее голове стайкой птиц, вызвав сомнения, а стоит ли рассказывать Виктору все, что случилось. Тот Витя, которого она знала, чужие секреты оберегал тщательней, чем собственные. А сейчас? Не пускает ли их вместе с талантами на приумножение «капитала»?

Впрочем, что ей терять? Она стоит даже не на краю пропасти, а уже скользит подошвами ботинок по осыпающейся земле, рискуя в следующее мгновение полететь вниз.

К тому же сочувствие и готовность выслушать в голубых глазах Виктора были такими подкупающими, такими… прежними, что она вздохнула и, решившись, выпалила:

– Я и есть та преступившая ведьма, о которой ты пишешь. Не твоя героиня, но моя история очень похожа на описываемую тобой.

– Рассказывай, – тихо попросил он, когда Инга замолчала в ожидании реакции. И произнес это так просто, так буднично, но в то же время с такой отеческой теплотой в голосе, что она разом отбросила все сомнения и принялась рассказывать, разматывая часть своей жизни будто клубок. Начала с предательства любимого человека и того вечера, когда над ней надругались. Если бы девушка подняла глаза на Виктора, заметила бы, что в какой-то момент его длинные пальцы сжались в кулаки и тут же разжались. Но она смотрела не на него, а то на кончик тлеющей сигареты, то на сизую струйку дыма, поднимающуюся к потолку, будто пытаясь предсказать по нему свой приговор.

Рассказала о том, как долго оставалась одна, пока не встретила одну талантливую, но нерешительную девушку.

– Ты о ней наверняка слышал. Лёка… Под этим псевдонимом она выступала.

– Погоди, это случайно не рок-звезда?

– Она, – подтвердила Инга.

– Я слышал, что ее убили, – неуверенно сказал Виктор. – Была какая-то история…

– Эта история имеет прямое отношение ко мне.

Воспоминания оживали так ярко, будто все случилось вчера. Инга не замечала, как по щекам катятся слезы, она улыбалась, машинально стирала со щек соленую влагу. Даже не заметила, когда официантка принесла заказ. И не замечала вкуса вначале обжигающего, затем – остывшего кофе с привкусом табака.

– Ничего себе история, – покачал головой Виктор, будто не верил, что все это могло произойти с его старой знакомой на самом деле. – На целую книгу тянет.

– Можешь взять себе сюжет, – криво усмехнулась Инга. Чувствовала она себя опустошенной и обессиленной тяжелыми воспоминаниями. Откровения не принесли ей облегчения.

– Только если бы ты еще смог додумать финал… Не такой, какой меня ожидает.

– А какой финал ожидает тебя? – простодушно спросил Виктор-писатель.

– А какой бы тебя устроил? – ответила вопросом на вопрос она.

– Счастливый.

– Значит, твои книги оканчиваются хеппи-эндами? – без улыбки поинтересовалась Инга, вновь закуривая.

– Не всегда. Но в этой истории я бы хотел счастливый финал.

– Так напиши, – пожала она плечами. Виктор не ответил, молча взял из ее пальцев сигарету и затушил в пепельнице.

– Много куришь.

– Только давай без этих пошлых банальностей – что тебе не нравятся курящие девушки…

– Обойдемся без пошлых банальностей. Но мне не нравится, что так много куришь ты.

«Ты» он произнес весомо, вложив в это короткое слово столько личной заинтересованности, что Инга удивленно подняла глаза. Но затем, опомнившись, мысленно поаплодировала его таланту очаровывать. Сколько бы женщин, услышав такую невинную фразу, произнесенную с такими значительными интонациями, растаяли бы. Она тоже женщина, неудивительно, что фраза затронула ее.