– Ты где? – сразу спросила подруга.

– У метро.

– Когда тебя ждать?

«Лучше не жди меня», – хотелось ответить. Но Инга нарочито ровным голосом, чтобы не выдать своих чувств, сказала:

– Я уже еду. Не буду нигде задерживаться.

– Это хорошо. Мне спокойней, когда ты у меня под присмотром. Жду!

Инга убрала мобильный в сумку, затушила сигарету и спустилась в метро.

Снежной долине, казалось, не было конца и края. Куда ни глянь – слепящая белизна девственного снега, не тронутого даже птичьей цепочкой следов. Ни кустика, ни деревца, ни строения. Не за что зацепиться взгляду, никакого ориентира. Не понять, бредет ли она вперед или назад, а может, час за часом, день за днем ходит по кругу, не встречая свои следы лишь потому, что стылый ветер тут же порошит их снегом. Где она? Как оказалась в этой снежной пустыне? Где ее дом? Кто она? Даже имени своего не помнит… Только какое-то смутное ощущение осталось в опорожненной памяти, похожее на расползающиеся по стеклу дождевые капли. Намек на то, что имя было. Как, видимо, и прошлое. Она сунула в карманы драного пальтишка закоченевшие от холода руки, но это не спасло: ветер не просто гулял, он резвился в дырах ее одеяния, что было на ней это пальто, что не было. Заледеневший подол терся о голые колени, царапая их, и свежие ранки щипало от падающего на них снега, будто от соли. Босые ноги уже давно потеряли чувствительность. Она машинально выдергивала их из сугроба и совала вновь в снег, будто в валенки. Валенки из снега, пальто из дыр, в которых ютится ветер, щиплющий солью в ранах снег – абсурдное место, неправильное, вывернутое наизнанку, пустое и одновременно наполненное чем-то пока еще неясным, вызывающим размытое чувство тревоги и страха.

Где она, черт возьми? Идет куда-то с целью или бродит просто так, как проклятая? Кто отнял у нее имя, а вместе с ним – прошлое? По чьей прихоти ее лишили будущего, навеки поселив в этом снежном настоящем?

Сквозь ветер вдруг стали пробиваться посторонние звуки. Вначале – обрывочные слова, которые затем слились в неразличимый гул, на время заглушивший завывание ветра. А потом, будто некто подкрутил ручку невидимых настроек, все разделилось на отдельные частоты: завывание ветра, гул, который постепенно распался на голоса. Чьи-то бормотания, чьи-то стоны, чей-то хохот. Подгоняемая этими голосами, напуганная, а не ободренная, она побежала. А вслед ей неслась эта набирающая силу какофония из безумных голосов.

Сон оборвался резко и оставил такое сильное впечатление, что Алиса не сразу поняла, что проснулась. Лежала она на бетонном полу, от которого тянуло почти зимним холодом. Не спасала даже соломенная циновка, которую кто-то небрежно подсунул ей под бок. Она была узкой и короткой, к тому же сбилась под Алисой, поэтому одна рука и босые ноги лежали прямо на полу. Светлый бетон в тусклом свете висевшей на шнуре лампочки показался снегом. Алиса села и, сжавшись в комочек, обняла себя руками. Приснившийся сон настолько сливался с реальностью, что девушка даже не задалась в первый момент вопросами: где она и как тут оказалась?

А может, она и не проснулась вовсе? Просто закончился один сон и начался другой? Надо лишь проснуться по-настоящему, и тогда исчезнет эта бетонная комната-коробка. Алиса что есть силы зажмурилась, а затем открыла глаза.

Ничего не изменилось. Свет остался прежним, все так же ощущалась ладонью ребристая поверхность циновки, выстуживающий до души холод тоже не исчез. Из всех предметов обстановки, не считая подстилки, в комнате было оцинкованное ведро, призванное, видимо, заменять ей туалет. Бетонные стены, бетонный потолок, бетонный пол. Босые голые ноги, задравшаяся до бедер смятая юбка и шелковая блузка, которая не согревала, а, наоборот, холодила кожу.

Что случилось? Где она? Как здесь оказалась? Алиса встала. Ее вдруг пошатнуло, но, к счастью, стена оказалась близко, и она оперлась о нее ладонью. Так, придерживаясь стены, девушка обошла по периметру небольшое помещение в поисках выхода и ответа на свои вопросы. Выхода не оказалось. Ответа на вопросы получить тоже не удалось.

Но как-то она ведь сюда попала? Не может быть, чтобы в этой странной комнате не было ни окон, ни дверей. Алиса еще раз обошла помещение, ощупывая стены руками. И, догадавшись, подняла голову. Не сразу удалось разглядеть в одном из углов темный прямоугольник. Ага, значит, она находится в каком-то подвале, а этот прямоугольник – люк. В том, что ее кто-то спустил в это помещение, Алиса не сомневалась: если бы упала сама, наверняка что-нибудь бы болело, пол – бетонный, потолок – высоко.

– Эй! – крикнула она, обращая лицо к темнеющему прямоугольнику. – Есть тут кто-нибудь?

Ответом была тишина, показавшаяся зловещей.

– Да что здесь происходит?! – закричала Алиса, срываясь на истерику. – Кто-нибудь мне объяснит?!

Она кричала, пока не сорвала голос, колотила в бетонные стены, пока не отбила ладони, топала босыми ногами, но никто не отозвался на ее призывы. Обессиленная, опустошенная, разбитая, замерзшая Алиса вновь опустилась на циновку, натянула юбку на колени и приготовилась ждать. Развязки.

* * *

– Погоди, не отчаивайся, – сказала Люба после того, как Инга закончила свой рассказ о встрече с Лучкиным.

– Да я не отчаиваюсь, – пробормотала девушка как-то уж совсем невесело. Чтобы не курить очередную сигарету, она теребила на запястье тонкие кольца серебряных браслетов и тем самым выдавала свою нервозность. Люба перевела взгляд на руки гостьи, затем опять на лицо. И твердо припечатала:

– Вот что, девочка, как бы там ни было, в обиду я тебя не дам. Что-нибудь придумаем!

Инга молча кивнула, то ли благодаря за поддержку, то ли соглашаясь из вежливости. В серьезные передряги она уже попадала и всегда искала и находила выходы. Так почему же в этот раз боевой дух покинул ее? Разве не рисковала раньше она своей жизнью? Или все дело в том, что на этот раз успела поверить, что наконец-то ждет ее тихая гавань семейного счастья? Сложила оружие, убрала доспехи и приготовилась вить гнездо. Нормальные мечты обычной женщины… А ее опять, без щита и меча, вытолкнули на поле боя и заставляют сражаться с невидимым врагом. Или все дело в том, что она оставила любимых людей, лишилась их тепла и поддержки?

Ей вспомнились слова бабушки, что без защиты она не должна выходить на поле боя. Но защита и сыграла против нее. От черных воспоминаний дыхание перехватило так, будто некто сдавил горло, а на грудь положил каменную плиту. Инга часто задышала, хватая воздух ртом, на висках и лбу выступили капельки пота.

– Инга? Инга? – услышала она словно издалека испуганный голос подруги. – Что с тобой?

– Ничего. Ничего, – ответила она с заминкой. Сдавила пальцами виски и прикрыла глаза. Нужно сосредоточиться на чем-нибудь позитивном. Негативные воспоминания выпивают из нее остатки сил, лишают желания бороться, сталкивают в уныние.

И не такая уж она беззащитная и одинокая. Ей помогает Люба. Инга прямо кожей чувствовала тепло материнской заботы, которой ей не хватало уже двадцать лет.