Первое, что она осознала, медленно вынырнув из глубин сна, было тепло Чанса, его руки, ласкавшие ее, дарившие наслаждение, заставлявшие тело растворяться в сладостных волнах. Он властно гладил нежную плоть, опаляя сухим жаром, лишавшим рассудка и дыхания. Еще в полузабытьи-полуяви, открытая и беззащитная перед его прикосновением Риба могла только извиваться – беспомощно, томно, лениво – под безжалостными ласками Тигриного Бога.

И когда он наконец вошел в нее, Риба сумела только вскрикнуть в сладостной муке, которой мог положить конец только он. Чанс двигался медленно, мощными толчками, врываясь все глубже и погружая ее в океан наслаждения, потрясшего так, что Риба, обессиленная, забыла обо всем, отдавшись ему безоглядно, полно, страстно… И только тогда, отозвавшись на песнь сирены, он утонул в ее мягкости и тепле и забылся в экстазе.

Долгое время спустя Чанс снова баюкал Рибу в своих объятиях, нежно лаская губами и руками ее тело. Риба лежала молча, ошеломленная тем, что сейчас произошло. Она медленно возвращалась в реальный мир, сознавая, что ее взяли без просьб и предупреждений, не дав ни малейшей возможности отказаться. Но могла ли она, только сейчас побывав на седьмом небе, сердиться на него?

– Прости меня, – шепнул он, не отнимая губ от ее щеки. – Но я должен был знать, не отпугнул ли тебя прошлой ночью, знать, что таится у тебя в душе, в сердце, а не в том налете цивилизации, полученном от людей, которым либо все равно… либо… может, они просто не видели лучшего. Теперь я понял. Что бы ни было сказано или не сказано между нами, ты хочешь меня так же сильно, как я тебя.

Риба подумала про себя, не относится ли и любовь к тому «налету цивилизации», о котором упомянул Чанс. Однако не спросила ни о чем – ведь она обещала больше не говорить о любви. Тот день, когда клятва будет нарушена, станет днем, когда она уйдет от него и не оглянется, чего бы это ей ни стоило.

– Риба? – спросил Чанс, сжимая ладонями ее лицо и глядя в карие глаза, переливающиеся золотистыми искорками. – Ты все еще сердишься из-за прошлой ночи, котенок?

– Нет, – покачала она головой, целуя Чанса, прежде чем он успел заметить терзающую ее душу тоску. – На что тут сердиться? Ты подарил мне… красоту.

Чанс с хриплым стоном прижал ее к себе, крепко, сильно, до боли. Она, не протестуя, прижалась к нему. В это утро Риба узнала, простую, ошеломляющую правду: лучше желание такого человека, как Чанс Уокер, чем любовь всякого другого мужчины.

– Только за это, – сказал он несколько минут спустя, неохотно разжав руки, – ты получишь завтрак в постель.

– Не вижу, откуда можно позвонить в гостиничный сервис.

– Никаких звонков. Чистое волшебство.

– Верю.

– Правда?

– Конечно, – кивнула Риба, едва удерживаясь от смеха. – Я легла спать в одежде, а проснулась в твоих объятиях. Какое еще можно найти объяснение, кроме волшебства?

Чанс раздвинул губы в хищной усмешке.

– Я объясню тебе позже, каждую интимную мелочь. Очень интимную.

Он расстегнул молнию спального мешка и поднялся, обнаженный и прекрасный, ее Тигриный Бог. Золотистые лучи рассветного солнца обливали его, словно медом, растекались по коже, подчеркивая силу его тела переливами бархатистых теней.

– Я была не права, – тихо пробормотала Риба.

Он обернулся к ней с хищной кошачьей грацией, не отрывая от Рибы взгляда прозрачно-зеленых глаз.

– Ты гораздо прекраснее Тигриного Бога.

В Чансе произошла мгновенная перемена, словно какие-то сильные эмоции боролись в его душе. Лишь через несколько минут он смог заговорить.

– Закрой глаза, моя женщина, – хрипло выдохнул он, – или получишь вместо завтрака только мои ласки.

Темные ресницы медленно опустились, скрыв сияющие янтарно-карие глаза Рибы. Она снова погрузилась в дремоту, пока не услышала стук тесака о дерево. Приподняв голову, она увидела Чанса. Он стоял всего в нескольких футах, в джинсах, черной фланелевой сорочке и кожаной куртке – обычный походный костюм для горной местности. Повернувшись спиной к Рибе, он рубил дрова. Риба невольно восхитилась небрежной ловкостью, превратившей тяжелый труд лесоруба в простую игру. Неожиданно, почувствовав ее взгляд, Чанс повернул голову.

– Кофе будет готов через несколько минут, – объявил он. – Как ты относишься к бифштексу и яйцам?

– Как голодный тигр, – заверила Риба, по-кошачьи потягиваясь, и тут же поспешно сунула руки в спальный мешок. – Бр-р-р. Я слышала об отелях, экономящих на отоплении, но это просто смехотворно!

Раздраженно фыркнув, она натянула спальный мешок до самых глаз.

– Придется поговорить насчет этого с управляющим! – пообещал Чанс, улыбаясь себе под нос.

– Поговори, да побыстрее. Да, кстати, узнай в прачечной, что сталось с моей одеждой.

– Попытайся пошарить на моей стороне спального мешка.

Риба последовала совету и, отыскав джинсы с блузкой, встряхнула их и осмотрела на свет.

– Твоя одежда совсем чистая, – обиженно объявила она, – а моя – вовсе нет.

– Мне пришлось спуститься к «тойоте».

Риба торжествующе улыбнулась:

– Так и знала, что ты поймешь.

Ухмыльнувшись, Чанс покорно отправился к машине, отыскал смену одежды для Рибы, отдал ей и стал ждать. И не разочаровался. Как только холодная ткань коснулась кожи, Риба, взвизгнув, подпрыгнула.

– Согрей вещи в спальном мешке, пока я бреюсь, – вмешался Чанс, скрывая улыбку.

Риба, сердито ворча себе под нос, все же сделала, как было велено, и, лишь когда смогла без дрожи дотронуться до вещей, торопливо оделась. Вторая пара джинсов, купленная для нее Чансом, сидела так же хорошо, как первая. Рубашка, однако, оказалась куда практичнее вчерашней блузки. Фланелевая, с длинными рукавами, в оранжево-красновато-коричневых тонах, она была такой теплой, что Риба сразу же согрелась и с удовольствием потерлась щекой о мягкую ткань. Огонь потрескивал, посылая в небо жар и светло-серебристый дым. Закончив бриться, Чанс оглянулся – как раз вовремя, чтобы увидеть эту мирную сцену. Улыбнувшись, он подошел к Рибе:

– Теперь тепло?

Риба кивнула.

– Осталось только одно, – сообщила она, откидывая со лба тяжелую прядь волос.

– А именно?

– Никак не могу вспомнить, куда горничная сунула щетку, когда убирала комнату.

– Эту? – осведомился Чанс, вытаскивая из кармана куртки красивую щетку с ручкой из слоновой кости.

– Откуда ты знаешь? – сухо спросила она.

– Янтарная инкрустация точь-в-точь такая же, как на нем, – объяснил Чанс, вынимая из другого кармана гребень из слоновой кости, выложенный янтарем.

– Я уже стала беспокоиться, что с ней случилось. Все мои гребни приобрели странную особенность просто прилипать к твоим пальцам.