тройки по навигации. Я надеюсь, что на весенних репетициях ты покажешь такие же отличные знания по всем остальным специальностям. А чтобы тебе исправить этот досадный «уд», Проведи-ка этот поход за прокладкой курсов, да заодно вспомни и рулевое дело. От остальных вахт я тебя освобождаю.

— Есть провести поход за прокладкой курсов и вспомнить рулевое дело. Разрешите идти?

— Иди.

Ратмир, в которого в Корпусе, что называется, с самого детства крепко вбили строевую подготовку, чётко повернулся кругом и исчез за дверью.

— Да, плавание в этих почти не известных водах даст великолепную штурманскую практику, — думал Ратмир. — Так что несчастная тройка будет отработана с лихвою, да и с пользой для меня самого.

От командира он сразу же направился в штурманскую рубку. Наблюдатель спустил на палубу кота и, вне внимания к его недовольной воркотне, притащил туда же. (Ратмир попросил его об этом, чтобы не скучать на вахте). Штурман клипера охотно свалил на курсанта все заботы о курсе корабля, наблюдении за погодой и течениями. А, управившись с делами в штурманской, надлежало ещё встать к штурвалу.

Так шло плавание.

4

На пятый день Ратмир указал штурману на барометр:

— Господин лейтенант, последние дни барометр сильно и устойчиво падает. К тому же, начинают появляться перистые облака, что говорит о том, что нам, по всему видно, скоро придется испытать серьезную бурю.

— Что ты, как штурман, посоветуешь сделать в данном случае командиру?

— Если бы у нас недалеко был порт, необходимо было бы зайти туда и переждать непогоду, а сейчас нужно уйти подальше от побережья, чтобы нас не выбросило штормом на берег.

— Верно. Вот так и доложи.

«Атревида» отвернула от берега. Шторм не заставил себя долго ждать: уже к вечеру этого дня пришлось убрать паруса, клипер пошел при помощи машины.

А среди ночи свистки боцманских дудок разбудили кубрик:

— Аврал, ходи все наверх!

Кадеты выпрыгивали из коек и, балансируя на уходящей из-под ног палубе, недоуменно смотрели друг на друга. Хотя самые догад ливые уже поняли, в чем дело. Корабельные переборки сотрясались от ярости волн и ветра, но не испытывали равномерной вибрации, которая происходит от работающей корабельной машины. Окончательно сомнения развеял старшина парусной команды, грозный рык которого разгонял кадетов по местам при штормовом парусном аврале. Машина сломалась.

Едва продрав глаза, кадеты выскакивали из кубрика и сразу же вступали в яростную схватку с разбушевавшимся морем, которое старалось утащить их с палубы в холодную океанскую пучину. Волны взлетали до высоты мачт, врывались на палубу клипера длинными шипящими языками, готовыми слизнуть с нее людей. Судно под тяжестью возникших водоворотов то погружалось по самый фальшборт, то вырывалось из цепких объятий бушующей пучины. Цепляясь за леера, протянутые по бортам ещё с вечера, кадеты быстро разбегались по своим местам. Мигом взмокшие, они карабкались на мачты, а при резких кренах у них под ногами кипели в провалах волн пенные смерчи. Не легче была работа и у тех, кто остался на палубе: мокрые концы с неимоверной силой выхватывало из рук, срывая при этом и кожу с ладоней, ноги скользили по мокрой палубе, обрушивающиеся на палубу волны грозили смыть моряков за борт. На штурвале стояли трое рулевых, изо всех сил стараясь увалить нос корабля под ветер. Но и их совместных усилий едва хватало. Чтобы корабль не стал к волне бортом, кадеты и офицеры бесстрашно вступили в битву против стихии — за жизнь корабля и за свои жизни. Необходимо было поставить паруса.

Наконец, после долгой и ожесточенной схватки с морем, клипер, подчиняясь поднятым штормовым парусам и рулю, понесся по ветру, перепрыгивая с волны на волну, словно хорошая скаковая лошадь, берущая барьеры. Обессиленные борьбой с морем, кадеты вновь спустились в кубрик. Усталость усталостью, а настроение было приподнятое. Будущие офицеры с мальчишечьей гордостью хвастались друг перед другом синяками и ссадинами, полученными в жестокой борьбе, из которой они вышли победителями.

Гремя по трапу сапогами, в кубрик спустился рассыльный с вахты:

— Ратмир, Ратмир!

— Ну, здесь, я, чего орёшь?

— К штурману! Да не переодевайся: всё равно опять вымокнешь, пока добежишь.

…Ратмир, цепляясь за леера, добрался до штурманской рубки. В кубрике было тепло, а в неотапливаемой рубке, заваленной картами и заставленной различными приборами, зубы поневоле выбивали дробь.

— И как разминочка? — спросил штурман, протягивая Ратмиру стакан горячего чая.

— Да вроде бы ничего, спасибо.

— Можешь перебираться пока что в рубку, во время шторма штурман не должен ни на минуту покидать пост, нужно постоянно следить за переменой ветра, чтобы тебя — в конечном итоге — не разбило где-нибудь о камни. Я буду время от времени заходить и проверять. Заодно принесу сухие вещи.

— Есть.

Штурман вышел из рубки.

— Да, вот как отыгрываются нашему брату кошачьи концерты под девичьими окнами… — сказал Ратмир, глядя на репитер гирокомпаса.

5

На восьмой день с того времени, как «Атревида» попала в лапы свирепого шторма, вахтенный сигнальщик докладывал командиру: во время короткого прояснения, когда шапка мелкой водяной пыли несколько поднялась, он видел с обоих бортов клипера землю — два высоких мыса. Командир клипера вызвал Ратмира и штурмана. Когда они явились к нему в салон, проделав опасный путь по захлестываемой волнами палубе, он спросил:

— Что это могла быть за земля?

— Ума не приложу, — ответил Ратмир. — Здесь не должно быть островов, тем более — столь близких. Скорее всего, вахтенный ошибся.

— А вы уверены, что прокладка курса верна?

— Я сам по несколько раз в день проверяю. К сожалению, мы не можем провести обсервации по звездам или солнцу, — вступился штурман.

— Где мы сейчас находимся?

— Примерно в тысяче миль от Хоккайдо.

— От Хоккайдо? Что ж, увидим. Можете идти.

К этому разговору они вернулись спустя ещё сутки, когда ветер внезапно стих и вслед за самым мощным его порывом натруженные паруса клипера заполнил теплый ласковый бриз. Сразу же распалась и пелена тумана. На небе выступили яркие — как будто умытые непогодою — звезды, чем не преминули воспользоваться штурмана, чтобы определить свое местонахождение. Итог их работы был обескураживающим.

— Мы находимся у Азиатского побережья Тихого океана. Когда взойдет солнце, мы сможем увидеть побережье острова Сахалин, — доложил командиру штурман.

— Значит, кадет Романов ошибся? Или ветер изменился?

— Нет, ошибки не было. По всему видимо, во время шторма мы попали в сильное течение, которое снесло нас на север.

— Но ведь здесь нет таких сильных течений!

— Наши карты этих вод составлялись не менее тысячи лет назад, а Тихий океан сейчас почти не