Она делала вид, что не ожидала звонка, но Федор прекрасно знал, что это не так.

— Значит, богатым мне не быть?

— И не надейся.

Волков услышал мужской голос:

«Кто это?»

«Волков, — ответила Рита, небрежно зажав пальцем микрофон. — Друг Стрекалова. Помнишь, он был у нас на свадьбе?»

«Мент?»

«Да».

«Чего ему надо?»

«Сейчас выясню».

Шашка вернулась к разговору с Очкариком, но при этом установила звук телефона на максимум, чтобы любимый ревнивец мог слышать каждое слово:

— Чего звонишь?

«А то ты не знаешь!»

— Заехать хочу, — усмехнулся Федор. — Не возражаешь?

— Есть повод?

— Ты забыла у Петровича вазу.

— Ах да! — Умная Рита мгновенно поняла придуманную Волковым легенду и даже «вспомнила» уточняющую деталь: — В гостиной!

— Точно. Так ты не против, если я заскочу?

— Я скажу, чтобы тебя пропустили.

Очкарик отключил телефон и покосился на лежащую на переднем сиденье вазу, за которую час назад выложил в магазине почти тридцать тысяч. Авторская работа, едрить ее за ногу. Зато напоминает те штуковины, что изготавливаются на фабрике Петровича и которые Илья обожает дарить друзьям. Риткин муж о «стеклянном» хобби Стрекалова знал, так что подозрений визит Волкова у него не вызовет: жена забыла очередную безделушку, старый приятель вызвался ее завезти.

Ритка, в свою очередь, сделала все так, как надо. Распорядилась пропустить машину Федора во двор, обеспечив возможность припарковаться в нужном месте, но из дому не вышла, встретила Очкарика в гостиной и представила несколько мрачному мужу:

— Иннокентий. Но вы, кажется, знакомы.

Волков подтвердил, что — да, виделись. В ответ Иннокентий состроил кисло-дружелюбную мину — он явно не обрадовался нежданному визиту человека «не их круга» — и сообщил, что погода в Шанхае, откуда он только что прилетел, — дрянь. Спорить с путешественником Федор не стал. Передав «подарок Петровича» — Ритка тут же заставила мужа оценить произведение, тот скучно восхитился, — Волков признался, что тоже ничего не понимает в стекле, после чего посмотрел на часы и засобирался. Удерживать его не стали.

Отъезжая от особняка Иннокентия, Очкарик набрал номер Стрекалова:

— Ты ведь общаешься с Шашкиным мужем?

— Время от времени, — подтвердил Илья.

— Так вот знай: сегодня ты подарил Ритке стеклянную вазу собственного производства. Фотку я пришлю по электронной почте.

— Я подарил? — уточнил Петрович.

— Ну не я же.

— А зачем я подарил?

— Просто так, — улыбнулся Волков. — Потому что ты хороший мужик. А еще потому, что мне нужно было попасть в их дом.

— Хитришь?

— Не без этого.

Федор остановил машину, нажал на открывающую багажник кнопку, и через несколько секунд на соседнее кресло плюхнулся Корзинкин.

— Очкарик! — шумно выдохнул Лева. — Ты не поверишь, что мне пришлось пережить!

— Где тебя искать? — деловито спросила Испанка.

— В Подмосковье, — пробурчал Оружейник. — На Рублево-Успенском.

Сидящий за рулем Травник нахмурился, припоминая схему Москвы. — Что он там забыл?

— Дружка выручал, — объяснил старик, наблюдая, как толстенький мужчина вылезает из багажника и пересаживается в салон «Ауди».

— Мы сейчас едем в сторону Москвы, если что изменится, я перезвоню.

— Договорились.

А начинался воскресный вечер самым что ни на есть приятным образом.

— Шашка сказала, что Иннокентий раньше среды из Китая не вернется, — громко начал Корзинкин рассказ о своих приключениях. — Слуг нет, дом пустой…

— А соседи?

— Так у них подземный гараж, и стекла в машине тонированные, — объяснил Лева. — Я перед самым поселком на заднее сиденье перебрался, и никто меня не видел.

«Конспиратор!»

Дальнейшие события развивались по традиционному сценарию.

— Ритка в душ отправилась, я винишка сообразил, хорошо еще, что в один бокал. — Корзинкин погладил лысину. — И хорошо, что раздеваться не стал. Короче, минут через пять смотрю: ворота открываются. Кеша вернулся…

А поскольку нынешний супруг веселой Шашки перемещался исключительно в компании трех-четырех телохранителей, да к тому же отличался горячим нравом, Лева понял, что попал в беду.

— К счастью, я в их доме немножко ориентируюсь, — скромно уточнил Корзинкин, — и сразу сообразил, куда спрятаться. В подсобку рванул. Телохранители туда не ходят, а садовник только завтра появится. Там и переждал.

По телефону Лева шепотом объяснил Очкарику, куда выходит дверь его убежища, и, когда Федор поставил рядом с ней машину, незаметно перебрался в оставленный открытым багажник.

— Кстати, он у тебя чистенький.

— Спасибо, — улыбнулся Волков.

Интересно было бы посмотреть на физиономию вышедшей из душа Риты, которая вместо Левы увидела перед собой обожаемого супруга. Впрочем, выдержки и хладнокровия Шашке не занимать. Наверняка завизжала «от радости» и бросилась целовать любимого, на ходу соображая, куда мог подеваться бывший муж.

— За следующим поворотом есть неплохой ресторан, — сообщил Корзинкин. — Давай туда, я ведь так и не поужинал.

— Давай. — Федор тоже проголодался.

Друзья прошли в небольшой уютный зал, расположились за столиком и велели симпатичной официантке начать с бутылочки красного. И только здесь, поняв, что Лева считает историю законченной, Волков поинтересовался:

— Ты чего у Ритки-то забыл? По старой памяти, что ли?

И усмехнулся собственной шутке.

Из четверки друзей Лева отличался самым беспокойным по женской части нравом. С девственностью он, разумеется, расстался первым, если не врал — в объятиях соседки по даче, дамы в самом соку. Начиная с восьмого класса вовсю ухлестывал за старшеклассницами, что стало причиной нескольких крупных драк, которые друзьям пришлось провести со старшими ребятами. Стоит ли говорить, что дальнейший путь Корзинкина был устлан девичьими вздохами, а его жизненным девизом стала фраза: «Когда в семье только одна жена, она вырастает эгоисткой»?

При этом Федор никогда не понимал, чем Лева берет женщин? Не красавец, не атлет, прилично зарабатывать стал только в последние годы, до этого особым богатством не страдал. Ну, балагур. Ну, оптимист. Так мало ли таких? Получается, таких — мало.