с его лица вниз, на одежду со странным орнаментом, украшенную серыми лентами и отделанную кружевом, и дальше – к серебряным пряжкам его туфель на высоких массивных каблуках.

Он стоял на поверхности воды, не порождая волн.

Потом человек заговорил.

– Мальчик! – произнес он тем самым голосом, который Натан слышал прежде. Его лицо оставалось неподвижным, но теперь на нем было такое же выражение, какое возникает у слепого, когда тот чувствует, что рядом кто-то есть, хотя и не может его видеть, – встревоженное, просящее.

Натан отступил на шаг назад; у него перехватило дыхание.

– Мальчик, я знаю, что ты здесь.

Натан ощутил спиной дверь – он даже не заметил, что та закрылась за ним, когда он вошел.

– Как тебя назвали, мальчик?

Натан не ответил. Тогда человек двинулся к нему по воздуху, не касаясь стопами ни воды, ни пола. Он вслепую вытянул руку, словно пытаясь схватить Натана.

– Натан! – не выдержав, выкрикнул тот.

Человек остановился и улыбнулся.

– Так же, как и меня. Хорошо.

Он потянулся к Натановой щеке. Тот хотел отстраниться, но за ним была деревянная панель двери. Пальцы человека напряглись, рот приоткрылся, словно в предчувствии поцелуя… Однако кончики пальцев прошли сквозь кожу Натана, и лицо незнакомца поникло. Он убрал руку и принялся разглядывать ее, поворачивая перед собой в воздухе, словно разочаровавшись в ней.

Его начало относить прочь, и хотя он пытался вернуться, цепляясь за воздух, расстояние между ними все увеличивалось.

– Используй ее, Натан! – прокричал он. – Используй ее! Следуй за своими желаниями!

Он повторял это снова и снова, со все возрастающим возбуждением, но в то же время затихая, пока его не унесло за пределы слышимости. Как только он исчез, Натан бросился бежать – обратно, туда, откуда пришел, спотыкаясь и налетая на углы; и пусть ему хотелось вообще убраться из клуба, скоро он окончательно заблудился.

XXII

Натан не мог бы сказать, много ли времени прошло, пока не раздался голос Гэма. Также он не знал, спал он в этот момент или бодрствовал: в этом тусклом освещении и тесных пространствах даже бодрствование казалось сном. Здесь царила атмосфера кошмара – лихорадочная, плотная. Впрочем, хриплые выкрики Гэма прорезали ее в одно мгновение, и Натан тут же вскочил на ноги и бросился к двери. Голос Гэма звучал громко и отчетливо – он описывал, в ритме оживленной танцевальной мелодии, нравственные недостатки некой бедной девицы, – и когда Натан открыл дверь, Гэм при виде него испытал еще большее потрясение, чем он сам.

– Эй, ты что здесь делаешь? Ты ведь не вздумал здесь спать? Это место кишит призраками, ты в курсе?

Натан отступил назад и отвел взгляд.

– Что, в самом деле? И что же ты видел? Девицу, скачущую нагишом по коридору, словно лиса перед сворой? Или кого-нибудь из старичков, который гнался за ней с хлыстом в руке?

– Нет, стариков с хлыстами я не видел. Мой был старый и тощий, похожий на статую.

– Ты уверен, что он тебе не приснился? Здесь, внизу, нет никого, кроме этих мертвых охотников и их мертвой добычи. Как правило.

– Нет, ничего такого не было. Он парил над водой и попытался погладить меня по щеке.

– А, ну это на них похоже. Свора грязных извращенцев, вот они кто. Причем иногда забывают, кто здесь призрак, а кто из плоти и крови. Я все хочу притащить сюда вниз анк-машину (за свой счет!), но Присси и Джо говорят, что это слишком жестоко.

– Гэм, он меня узнал!

Гэм нахмурился:

– Ну, это уже глупости какие-то. Эти парни давно мертвы, они не могут никого знать. Просто бродят тут после наступления ночи, пытаясь доделать свои дела. Поэтому мы и не спускаемся сюда по ночам – кому хочется перепугаться до потери пульса из-за какого-то привидения, верно?

Натан кивнул, но, скорее, просто для того, чтобы успокоить Гэма, чем соглашаясь с ним.

– Слушай, Натти, если тебе понадобится ночлег, просто найди меня, хорошо? Я обустрою тебя наилучшим образом и ручаюсь, там не будут рыскать никакие бестелесные духи.

– Я не хочу больше ничем быть обязан Пэджу.

Гэм, кажется, хотел что-то возразить, но в конце концов просто кивнул.

– Пожалуй, я тебя понимаю. Но на Пэдже свет клином не сошелся. У меня есть и другие контакты. Ну ладно, судя по твоему виду, тебе не помешало бы сунуть в зубы пару кусков мяса, просто чтобы вспомнить, что значит быть живым! – Гэм показал свои ладони: в каждой лежало по толстому, сочащемуся кровью ломтю, ярко-розовому на фоне его черных от грязи пальцев. – Что ты топчешься? Они сами собой не поджарятся, а я не могу посылать парня на дело с пустым желудком.

– А что, у нас есть дело? Это как раз то, что мне нужно.

– Естественно! Как твой старикан?

– Кажется, немного лучше, но ему надо еще.

– Ну, посмотрим. Может, получится наладить ему регулярные поставки. Поговорим об этом за обедом.

– Я еще не завтракал!

Гэм поглядел на него:

– О чем ты? Солнце сядет через час! Как бы там ни было, сперва нам надо пойти затариться для Присси и Джо.

XXIII

Отверстие трубы выходило в квартале Пакгаузов, позади складского помещения. Гэм показал, где им следует встать. Их окружали здания, выше которых Натану еще не доводилось видеть: черные кирпичные стены и трубы, вместо окошек – узкие прорези. Над крышами виднелись деревянные подъемные краны, вытаскивавшие из внутренних дворов ящики с товарами. Отовсюду пахло дымом или, если ветер менялся, горелым маслом; воздух был полон быстрого ритмичного пыхтенья механизмов.

Перед ними были закрытые деревянные ворота с зубьями наверху. Натан с Гэмом прятались за стопками наваленных друг на друга мешков в шесть футов высотой. Вскоре привезли очередную партию пустых ящиков. Возле ворот кладовщик расплатился с возчиком и отправился за рабочими, чтобы те втащили ящики внутрь.

Когда и возчик, и кладовщик скрылись из вида, ящики на какое-то время остались без присмотра. Гэм подбежал к ним, жестом пригласив Натана последовать его примеру, а затем проделал две вещи: сперва поддел фомкой боковую панель одного из ящиков, так что та слегка отошла, но не отломилась полностью, а затем пометил ее красным кружком при помощи воскового мелка, который достал из кармана. Закончив, Гэм молча передал свои инструменты Натану, показывая, что он должен сделать то же самое с другим ящиком. Тот повиновался, переложив фомку в здоровую руку.

Услышав, что рабочие открывают ворота, оба метнулись обратно в тень за мешками. Рабочие отнесли