— Они ведь, кажется, так и не узнали, почему она это сделала. — Она прищурила глаза. — Наверняка она была беременна.

Его лицо стало из оранжевого красным — спичка догорела, но к нему повернулся красный прожектор на башне. Желваки на щеках словно лопнули, синие глаза широко раскрылись — дамбу прорвало… «Готов!» — торжествующе подумала Эллен. Теперь узнать бы что-нибудь существенное, получить неопровержимую улику!

— Хорошо! — взорвался Пауэлл. — Я скажу! Знаешь, почему я не хочу об этом разговаривать? Почему я не хотел подниматься на крышу? Почему я не хотел даже заходить в это проклятое здание? — Он отшвырнул сигарету. — Потому что девушка, которая здесь покончила с собой, была та самая, о которой я говорил тебе вчера. Та, у которой была похожая на твою улыбка. — Он отвел глаза от ее лица. — Это была та самая девушка, которую я…

Он оборвал себя с внезапностью падающего ножа гильотины. Эллен увидела, что его опущенные глаза расширились от шока, а затем красный огонь угас, и он превратился в темный силуэт. Вдруг он схватил ее левую кисть и сжал с такой силой, что рука онемела. Эллен закричала, выронив изо рта сигарету. Он разгибал пальцы на ее парализованной от боли руке. Сумочка выскользнула у нее из-под мышки и упала к ногам. Она бесполезно колотила его по голове правой рукой. Вот он разогнул ее пальцы… Потом отпустил ее руку, шагнул назад и опять превратился в смутный силуэт.

— Что ты сделал? — закричала она. — Что ты у меня отобрал?

Она автоматически нагнулась за сумочкой. Потом подвигала пальцами левой руки, пытаясь припомнить, что она в ней держала.

Тут опять вспыхнул красный свет, и она увидела у него на ладони спичечную коробку. Спичечную коробку с четкой надписью: «Эллен Кингшип».

Ее охватило холодом. Она в отчаянии закрыла глаза. В желудке, словно воздушный шар, поднималась дурнота. Она качнулась и ударилась спиной о твердый край парапета шахты.

— Ее сестра… — изумленно проговорил он, — ее сестра…

Эллен открыла глаза. Пауэлл смотрел на спичечную коробку остекленевшими глазами. Потом поднял глаза на нее.

— Что это? — непонимающе спросил он. И вдруг швырнул спичечную коробку к ее ногам и крикнул: — Что тебе от меня надо?

— Ничего, — поспешно ответила она, — ничего.

Ее глаза растерянно метались. Он стоял между ней и входом на лестницу. Если бы можно было его обойти… Она начала, прижавшись спиной к парапету, медленно продвигаться налево.

Он потер лоб.

— Ты… ты заводишь со мной знакомство… задаешь мне про нее вопросы… затаскиваешь меня сюда. Что ты от меня хочешь? — В его голосе появилась просительная интонация.

— Ничего… ничего, — твердила она, опасливо отодвигаясь налево.

— Тогда зачем ты все это сделала?

Он подался к ней.

— Стой! — крикнула она.

Поднятая нога опустилась.

— Если со мной что-нибудь случится, — она заставляла себя говорить медленно и размеренно, — есть еще один человек, который все о тебе знает. Он знает, что я сегодня встречаюсь с тобой, он знает о тебе все, и если со мной хоть что-нибудь случится…

— Что-нибудь случится? — наморщив лоб, повторил он. — Ты о чем?

— Ты отлично знаешь, о чем. Если я упаду в шахту…

— С какой стати? — Он выпучил глаза, словно не веря своей догадке. — Ты думаешь, что я… — И он медленно поднял руку, указывая на парапет. — Господи! — прошептал он. — Ты что, с ума сошла?

Между ними было добрых пять метров. Она стала отодвигаться от парапета, собираясь метнуться к двери на лестницу, которая была позади и немного правее его. Он повернулся, прослеживая взглядом ее путь.

— И кто это «все про меня знает»? Знает что?

— Все, — сказала Эллен. — Все. И он ждет меня внизу. Если я не спущусь через пять минут, он вызовет полицию.

Пауэлл хлопнул себя по лбу.

— Нет, это чересчур! — простонал он. — Ты хочешь спуститься вниз? Так спускайся! — Он повернулся и отступил к парапету, открыв ей путь к лестнице. Он стоял к парапету спиной, опершись о него локтями. — Ну, ступай! Иди!

Эллен медленно и подозрительно двинулась к лестничной двери, зная, что он все еще может ее догнать и отрезать ей путь. Но он не шевелился.

— Значит, меня собираются арестовать? — сказал он. — Хотелось бы только знать, за что. Или ты не снизойдешь до ответа?

Эллен молчала, пока не открыла дверь, а потом сказала:

— Я так и думала, что ты хороший актер. Надо было быть актером, чтобы убедить Дороти, что ты собираешься на ней жениться.

— Что? — воскликнул он с изумлением и какой-то болью. — Послушай, я никогда не говорил ей, что собираюсь на ней жениться. Это она все сама придумала.

— Лжешь! — с ненавистью в голосе отрезала Эллен. — Гнусный лжец!

Она метнулась за дверь, переступив высокий порог.

— Подожди!

Чувствуя, что любое движение ее напугает и заставит убежать, он попятился вдоль парапета, а затем последовал по пути, которым убежала Эллен. Оказавшись напротив двери примерно в шести метрах от нее, он остановился. Эллен повернулась к нему лицом, держа руку на ручке двери, готовая в любую минуту ее захлопнуть.

— Послушай, — умоляюще сказал Пауэлл. — Ну пожалуйста, скажи же, о чем идет речь.

— Ты думаешь, что я блефую? Что мы на самом деле ничего точно не знаем?

— Черт! — прорычал он.

— Хорошо! — сказала она, вперив в него негодующий взгляд. — Я тебе перечислю все по пунктам. Во-первых, она была беременна. Во-вторых, если ты не хотел…

— Беременна! — Он пошатнулся, словно его ударили камнем в живот. — Дороти была беременна? Так она поэтому так поступила? Поэтому покончила с собой?

— Она не кончала с собой! — воскликнула Эллен. — Ты ее убил!

Она захлопнула дверь и бросилась бежать по лестнице.

Она бежала, стуча каблуками по металлическим ступенькам, держась рукой за перила и резко поворачивая на площадках. Но не успела она одолеть и пяти маршей, как услышала позади себя грохот его каблуков и крики: «Эви! Эллен! Подожди!» Эллен поняла, что к лифту бежать уже не имеет смысла, — пока она до него добежит, пока лифт придет и отвезет ее вниз, Пауэлл уже будет ее там ждать. Ей оставалось только пробежать вниз по лестнице все четырнадцать этажей, то есть одолеть двадцать восемь маршей, спиралью уходящих по темному цилиндру с двадцатью семью площадками, на которых приходилось делать крутой поворот, выкручивающих плечевой сустав, бежать с бешено колотящимся сердцем и на подгибающихся ногах. Но вот уже коридор и простор огромного, как собор, вестибюля, на мраморном полу которого скользили ее каблуки и где из лифта высунулась удивленная физиономия негра-лифтера. Из последних сил Эллен толкнула тяжелую вращающуюся дверь, сбежала по мраморным ступенькам на тротуар, где чуть не сбила с ног проходящую женщину. Затем она побежала налево к Вашингтон-авеню по почти безлюдной ночной улице, замедлила бег, чтобы оглянуться, перед тем как завернуть за угол, и увидела, как Пауэлл сбегает по мраморным ступеням, машет ей рукой и кричит: «Подожди! Подожди!» Она завернула за угол и опять побежала, игнорируя мужчину с женщиной, которые остановились и воззрились ей вслед, игнорируя парней, крикнувших ей из машины: «Эй, хочешь прокатиться?» Вот уже видны огни гостиницы, до которых все ближе — но ведь и он ее догоняет, — нет, она не будет оглядываться, надо просто бежать. Наконец она добежала до красивых стеклянных дверей, и какой-то человек, с улыбкой глядя на нее, открыл их перед ней. «Спасибо, спасибо!» — и вот она уже в вестибюле, в теплом безопасном вестибюле, где стоят коридорные, прогуливаются пары, в креслах сидят мужчины, поглощенные газетами… Как ей хотелось плюхнуться в одно из кресел, но она устремилась к телефонным будкам в углу: если Гант, человек известный в городе, пойдет вместе с ней в полицию, там скорее прислушаются к ее словам, поверят ей, предпримут дополнительное расследование. Тяжело дыша, она схватила телефонную книгу, открыла ее на букву «К»: он наверняка сейчас в студии. Она лихорадочно перелистывала страницы. Ага, вот — КБРИ — 5–1000. Она открыла сумочку и стала искать монеты, повторяя в уме: «Пять — тысяча, пять — тысяча». И тут подняла голову.