— Если она останется здесь, то умрет.

— А что будет, если ее выпустить?

— Ну, кто знает?

Когда судно шло мимо острова Мадейра, я открыла иллюминатор. Джордж осторожно, не помяв крылья, поймал бабочку и затем отпустил, подбросив вверх. Сдвинув головы, мы вдвоем следили за ее полетом. Несколько мгновений она трепетала в воздухе рядом, а затем ее подхватил ветерок и понес куда-то вверх.

После того как мы миновали Марокко, сильно похолодало. Вместо шелковых чулок мне пришлось надеть шерстяные, и очень кстати пришлась пара вязаных шалей. Пока мы плыли от Бискайского залива к Ла-Маншу, закончился январь и настал февраль. Приближался Портсмут — порт назначения. Передо мной темной тучей висело унылое будущее. Я заперлась в своей каюте.

В Портсмуте меня должна была встречать сестра майора Крейги, миссис Ри, вместе с миссис Ватсон, овдовевшей сестрой Томаса. Переночевав в Блэкхите, мы с миссис Ри должны были прямиком отплыть в Шотландию, а там мне предстояло жить в доме ее брата в Лите. Точь-в-точь как я жила в Монтрозе: мерное тиканье часов, молчаливые трапезы, пустая скучная гостиная. Лит тоже стоял на морском берегу, как Монтроз, и там, несомненно, будет такая же унылая грязь и вонь тухлой рыбы.

Мать дважды отсылала меня прочь. И сейчас одно я знала наверняка: я не позволю ей сделать это снова.

В Портсмуте я сошла на берег, опустив глаза, точно приговоренная: ведь мне, как думалось, предстояло прямиком отправиться в тюрьму, а новые «тюремщики» — миссис Ри и миссис Ватсон — были не лучше предыдущих моих попечительниц. Однако меня никто не встречал, и лишь какой-то возница подал письмо и тут же отъехал. Я вскрыла конверт; Джордж придвинулся, и мы прочли письмо вместе.

Миссис Ри сообщала, что простудилась по пути из Шотландии в Портсмут и поэтому не может меня встретить. Указав адрес миссис Ватсон в Блэкхите, она просила, чтобы я добиралась туда самостоятельно.

— Мой экипаж ждет. — Джордж широко улыбнулся.

Мы оба подумали об одном и том же; я не колебалась. Он схватил меня за руку, и мы чуть ли не бегом устремились к ожидавшей карете. Джордж буквально вскинул меня на сиденье, затем велел кучеру погрузить мой багаж вместе со своим. Когда карета тронулась с места, мы оба глянули в окно. Позади торопились безнадежно опоздавшие капитан Инграм с супругой.

— Миссис Джеймс, подождите, подождите!

Миссис Стергис не пыталась меня догнать, а лишь горестно качала головой.

Мы с Джорджем откинулись на сиденьях и захохотали, как нашкодившие подростки. Затем я перечитала письмо.

— Что ты будешь делать? — осведомился он.

— А что ты предлагаешь?

Мы поглядели друг другу в глаза. У Джорджа в лице промелькнула тень нерешительности, затем он потянулся ко мне, взял мое лицо в ладони. Мы поцеловались; восхитительное ощущение: мы словно куда-то падали сквозь мягчайший пух.

Вечером мы остановились в придорожной гостинице. Эта ночь была первой, что мы провели вместе до самого утра. И к утру уже твердо решили, что больше не расстанемся.

Оглядываясь назад, я понимаю, что отель «Империал» на Ковент-Гарден был той сценой, на которой разыгралось драматическое действо: мое блистательное падение с высот добродетели. «Империал» находился в двух шагах от Королевского оперного театра — самого модного театра Англии. Стоило мне увидеть здание отеля, как последние тревоги о собственном добром имени незаметно рассеялись. Кремово-белый фасад был украшен лепными гирляндами цветов и классическими колоннами, каждую из которых венчала голова грозного Юпитера; величественная лестница вела к двойным стеклянным дверям. По обе стороны от входа стояли швейцары в цилиндрах и отделанных золотом сюртуках, готовые отцепить красный бархатный шнур, протянутый поперек вестибюля. Легко взбежав по ступеням, я в восторге невольно ухватилась за руку Джорджа.

В наших с ним номерах стены были обклеены темно-красными обоями, увешаны высокими зеркалами с чудесной резьбой, а тяжелые шторы были великолепного алого цвета. От всей этой роскоши у меня перехватило дыхание. Как только принесший багаж носильщик вышел, я в неудержимом порыве закружила Джорджа по комнате.

Перед тем как мне покинуть Калькутту, майор Крейги с мамой в один голос твердили, чтобы я ни в коем случае не приезжала в Лондон. Теперь, когда я вопреки всему оказалась в столице, я намеревалась выяснить, почему этого нельзя делать. В первый день мы с Джорджем отправились гулять по улицам. Повсюду были кафе, концертные залы, табачные лавки, фешенебельные ночные клубы. Проходя мимо оперного театра, мы купили билеты на завтра. По улицам катили красивые экипажи, запряженные породистыми лошадьми; на каждом углу нам встречались модно одетые дамы и господа. А еще я с некоторым любопытством замечала тут и там хорошо одетых женщин, которые прогуливались в одиночку, и глядели они до странного дерзко.

На следующий вечер мы отправились на представление в оперный театр, и я тут же в него влюбилась. Театр меня ослепил и потряс — своими огнями, сверканием зеркал, музыкой, нарядной толпой. У входа мы случайно встретились с приятелем Джорджа, лейтенантом Чарльзом Хьюитом, который с готовностью взялся нас провести по театру и все показать.

— Здесь вы найдете все человеческие пороки, — сообщил лейтенант, ловко пробираясь сквозь толпу, — от самых отвратительных до возвышенных и благородных.

Лицо у него было юношески-свежее, однако он казался глубоко разочаровавшимся в жизни: словно старый циничный распутник вселился в молодое тело. Он то и дело что-то шептал Джорджу, и оба они взрывались громким хохотом.

В зрительном зале по проходам торжественно прогуливались разодетые пары; мы присоединились к общему шествию. В отделанных бархатом ложах я заметила еще более роскошно одетых дам, которых окружали важные господа с гофрированными манишками.

На одну из дам, темноволосую красавицу, то и дело устремлялись все взгляды. Я поглядела на нее в лорнет. У нее оказались свежий пухлый рот и яркие, чуть раскосые глаза; казалось, она упивается вниманием публики. Шея и одно из запястий у нее были усыпаны бриллиантами.

Я потянула Джорджа за рукав:

— Кто эта дама? На ней слишком много драгоценностей.

— Эта дама, как ты изящно выразилась, — grand cocotte[12],— ответил он. — Она настолько выше общества, что может поступать, как ей заблагорассудится.

— Ты хочешь сказать что у нее есть любовник? — прошептала я.

Джордж насмешливо фыркнул.

— Не сомневайся: такая, как она, может оценить состояние мужчины с одного взгляда. Погляди на нее. Ни одна приличная женщина не будет рассматривать публику с такой дерзостью.

— Обольстительницу в побрякушках зовут Бесстыжей Беллоной, — добавил лейтенант Хьюит. — Говорят, она итальянка. По слухам, она за два года спустила все состояние своего бывшего покровителя. Бедняга томится в долговой тюрьме, а Мария Беллона наслаждается плодами новых побед.