Курила.

Она сидела, вытянув одну ногу вперед и согнув другую. В руке у нее была сигарета. Ее загорелая кожа блестела на солнце. Светлые волосы собраны в узел. Острые грудки натягивали ткань минимального бикини. Она заметила меня, и с губ у нее сорвался стон. Не вздох, а именно стон.

Я замер. Я прекрасно понимал, что это означает. Динамит. Анника тайком курит на скалах. Эта тайна будет ей стоить дорого. Нужно только придумать, что потребовать в обмен за молчание. Или, может, лучше использовать ее, чтобы отомстить за прошлые обиды? Что лучше выбрать?

Я помню выражение ее глаз, несмотря на приличное расстояние между нами. В них был страх.

– Не говори никому.

Ее голос было почти не слышно. Сестра сохраняла спокойствие, но я видел, что она в панике. Впервые я обладал над ней безграничной властью. Восхитительное чувство.

Сестра вскочила, накинула полотенце на плечи. Я подошел ближе. Теперь можно было различить мурашки у нее на коже и соски, торчащие под крошечным бикини.

– Не говори никому, – повторила она. – Это будет наша тайна. О’кей? Нельзя никому раскрывать тайны, понимаешь?

Но я только улыбался. Все, что я мог, это улыбаться во весь рот. Я чувствовал себя сильным и могущественным. У меня была власть. Власть опьяняла. Я чувствовал, что способен на все, что угодно. И хотя я не собирался этого делать, ноги сами понесли меня обратно в дом. Сперва спокойно, потом все быстрее. Анника бросилась вдогонку, даже не вынув сигарету изо рта. Я слышал ее голос за спиной:

– Чертов мальчишка, вернись.

Но я уже бежал во всю мочь. И если я что-то и умел, так это быстро бегать. Я не бежал, я летел, перепрыгивая через камни. Даже босые ступни не замедляли мой бег, несмотря на все шишки и сучки на пути.

Анника начала задыхаться. У нее нет никаких шансов, подумал я.

Я не собирался сообщать родителям, но, подбежав к дому, увидел маму на веранде. Оперевшись на перила, она смотрела на море и о чем-то думала. При виде меня она убрала засаленную прядь волос за ухо.

– Анникакуритнаскалах!

Она посмотрела на меня непонимающе.

– Что ты говоришь?

– Анника курит. На скалах.

Сестра меня настигла. Зажала рот руками, чтобы заставить меня замолчать, уронила меня в траву. Я уткнулся носом в кору и шишки.

– Заткнись, маленький поганец.

Для девушки она была очень сильной. Она держала меня так крепко, что я не мог пошевелиться. Я чувствовал запах ее пота.

– Анникакурит… Анникакуритна!

– Прекратите!

Это был голос мамы. Высокий, резкий. Она сбежала с веранды и начала нас разнимать. Схватила Аннику за руку и оттащила от меня. Потом набрала в грудь воздуха и закатила Аннике звонкую пощечину.

Мамина реакция вызвала у меня шок. Она всегда была такой доброй и понимающей. Я и представить не мог, что она способна так разозлиться, да еще и поднять руку на своих детей. Анника явно тоже, потому что она застыла, прижав к щеке руку, и только смотрела на маму во все глаза.

– Не смей! – прошипела мама. – Ты знаешь, что твое поведение доводит меня до белого каления…

– Я вас ненавижу!

Голос Анники был едва слышен. От удара по лицу разливалась красная краска.

– Не строй из себя черте-те что, – фыркнула мама. Из глаз Анники брызнули слезы. Она согнулась пополам, полотенце слетело с плеч, она безудержно рыдала.

– Заткнись, заткнись, заткнись, – всхлипывала она. – Это вы во всем виноваты. Это ваша вина. Вы все с ума посходили! Я ненавижу вас!

На крики выбежал папа. Солнце светило ему в спину, превращая волосы в огненный нимб.

– Анника, иди сюда. Слышишь?

Голос у него был абсолютно спокойным, как всегда, когда он был в бешенстве.

Мама схватилась за сердце, как всегда, когда она волновалась.

Аннику все еще трясло. С ее губ сорвался отчаянный вопль. Она выпрямилась, повернулась и побежала к воде. Папа пожал плечами.

– Она успокоится, – сказал он со вздохом и вернулся к своему радио.

Я поднялся на веранду к папе и начал следить за Анникой. Она вышла на край мостков и нагнулась. Зачем? Чтобы снять бикини. Но почему? Анника швырнула купальник на замшелые доски и, не оборачиваясь, подошла к краю и прыгнула в воду.

Это был красивый прыжок. Она стремительно вошла в воду, не оставив кругов на поверхности. Впрочем, я был слишком далеко, чтобы все рассмотреть. Через пару секунд она вынырнула в нескольких метрах от мостков и поплыла вперед. Она целеустремленно плыла вперед, прочь от мостков, прочь от дома. И внезапно, я не могу сказать, когда и как, у меня возникло неприятное чувство, что что-то не так. Может, то, как быстро и решительно она плыла прочь, натолкнуло меня на мысль. То ли что-то еще. Так или иначе, я весь похолодел.

– Папа!

Папа только отмахнулся от меня и сделал радио громче.

– Папа!

Он устало посмотрел на меня и вытер лоб ладонью.

– Ну чего тебе?

Я показал на Аннику, которая продолжала плыть прямо в открытое море. Папа вскочил, приставил ладонь козырьком ко лбу от солнца.

– Что за черт!

Он отшвырнул радио прочь и бросился вниз с веранды. Деревянная лестница заскрипела под его весом. Через минуту он уже был на мостках. Он что-то кричал Аннике, но она никак не реагировала, продолжая плыть в холодной воде. Я видел только ее голову, то и дело выныривающую из воды.

Краем глаза я увидел какое-то движение. Это был катер «Глаз солнца», проходивший по маршруту Утэ– Орнэ – Даларэ. Каждый день катер проходил здесь по этому маршруту. Папа обычно называл его рабочей лошадкой среди других судов. На катере был холодильник для продуктов, которые он доставлял в лавки в шхерах. Я подумал тогда, понял ли папа, что это опасно. Он продолжал кричать что-то с мостков. Потом принял решение, отвязал каноэ и поплыл за Анникой. Потом все вдруг замедлилось. Анника плыла медленно, папа греб медленно. Только катер стремительно приближался по волнам. Я почувствовал руку на спине и обернулся.

– Боже мой. Чертова девчонка. Что она творит? Папа был от Анники в пятидесяти метрах. А у меня появилось новое чувство, чувство смертельной опасности, от которого к горлу подступила тошнота и кровь застыла в жилах.

– Но что она делает? – спросила мама, которой вдруг стало важно знать, зачем Анника сделала то, что сделала: нырнула в море и поплыла в холодной воде навстречу катеру. – Она же плывет прямо…

Папа встал в каноэ и начал веслом махать катеру. Через пару секунд раздался гудок сирены с лодки. Они его заметили, но скорость не снизили. Катер продолжал нестись вперед. И внезапно все кончилось. Я помню, как папа стоял, уронив голову на грудь, помню, как катер рассекал волны, помню, как остановилось время.