Увидев в моей руке бутылку с ацетоном, Ирма спросила, зевнув:

— Я что, так крепко спала? — Но тут же, вспомнив все происшедшее с ней накануне, быстро встала, и тон ее голоса стал вдруг жестким и требовательным: — Ты обещала мне все объяснить, я жду.

Ирма нависла надо мной, как утес, и недобро сверкала глазами. Обойдя ее, как неодушевленный предмет, первым делом я отключила все имеющиеся в доме телефоны. В связи с газетной статьей мне вовсе сейчас не хотелось без конца отвечать на вопросы о своем самочувствии.

— Пошли на кухню, — скомандовала я гостье. — Хочу выпить кофе и отправить чего-нибудь в рот.

Я заметила, как она разозлилась. Ей уже порядком надоело играть по моим правилам, и только воспитанность, которой ее учили в детстве, мешала наорать на меня.

А я будто нарочно тянула время, решив испытать ее терпение до конца. Принялась не спеша и молча варить кофе, повернувшись к Ирме спиной и уткнувшись в кофеварку с преувеличенным вниманием. Обычно с людьми, которые мне платили за услуги, я подобным образом не поступала. Но сейчас я чувствовала себя по-особенному, так как готова была сообщить клиентке такую новость, какая ей и не снилась. Пусть потерпит. Я ведь ждала терпеливо, пока она наразвлекается в Самаре со своим Федором. Теперь ее очередь. Можно назвать это маленькой местью с моей стороны.

В результате я нарвалась на грубость.

— Может быть, ты уберешь наконец от моих глаз свою задницу и откроешь рот, чтобы сказать хоть что-то?!

От такой откровенности я на мгновенье остолбенела, но потом резонно сообразила, что иначе и быть не могло. Сама спровоцировала.

— Угощайся, — сказала я как ни в чем не бывало, ставя перед Ирмой чашку дымящегося кофе. — Задание я твое выполнила. Вычислила человека, который явился автором и звонка Стоцкому, и небезызвестного тебе письма с фотографией. Самое для тебя интересное, что этим человеком является Федор Валевич. Неужели тебе не приходила в голову светлая мысль, что твой без пяти минут муж может быть в этом замешан?

Сначала Ирма долго вглядывалась в мое лицо, пытаясь определить, говорю ли я серьезно. Потом, когда она уяснила, что я не шучу, ей овладели недоверчивость и подозрительность.

— Не вижу никакого мотива, для чего он стал бы поступать таким образом, — безапелляционно заявила она.

Я тяжело вздохнула. Нам и так предстоял длинный разговор, потому что событий и разного рода открытий произошло за дни проведения моего расследования немало. Но, кажется, для того, чтобы убедить ее величество Упрямство — это имя больше сейчас подошло бы Ирме — в своей правоте, потребуется дополнительное время.

— Начнем с того, что основным занятием твоего избранника была торговля пивом. Причем торговля не в смысле пивного бизнеса, как ты, может быть, подумала, а в самом прямом смысле этого слова: на улице, с лотка, — отчеканила я, ни интонацией, ни взглядом не давая Ирме повода усомниться в том, что я знаю то, о чем говорю.

Я понимала, что она, сама того не желая, втрескалась в Федора Валевича по уши, поэтому будет стоять за него горой до тех пор, пока не получит неопровержимых доказательств его вины.

— Чем не веская причина для того, чтобы приобрести себе богатую женушку? — продолжила я. — А все атрибуты роскоши, которые он тебе продемонстрировал, — имущество его родственника. Последний уехал на время за границу и разрешил Валевичу всем своим добром попользоваться.

— Почему ты сразу не сказала мне об этом? — напустилась на меня Ирма с новым обвинением.

М-да, трудный разговор. Чем больше негативного она будет узнавать от меня о Валевиче, тем больше будет злиться и раздражаться, что так ошиблась в человеке, с которым уже готова была идти под венец.

— Потому что узнала об этом только перед твоим отъездом в Самару. Но это далеко не все новости.

— Что еще? — нахмурив брови, приготовилась выслушать меня моя клиентка, уже не рассчитывая услышать ничего хорошего.

И вот тут она была права.

— Умерла твоя тетя Жанна, та, что проживала в Германии.

Как это известие могло быть связано с тем делом, которое она мне поручила расследовать, никак не могло уложиться в сознании Ирмы. Удивленная, она откликнулась:

— Да… Это неприятное известие. Но как…

Я не дала ей договорить:

— Насколько я знаю, у твоей тети не было наследников?

— Нет. Но какое…

Я опять перебила ее:

— А муж тети уже умер?

— Да. Но, черт возьми, к чему все эти вопросы?

Я улыбнулась, представляя, как вытянется у Ирмы лицо, когда она узнает о главном.

— Тетя Жанна оставила после себя завещание, — невозмутимо сообщила я ей, неспешно отхлебывая горячий кофе и жуя булку.

Ирма судорожно сглотнула, предчувствуя, что еще немного, и в ее жизнь будут внесены существенные коррективы. Ее глаза, как и положено, округлились. В расстройстве чувств она сделала глоток из чашки и поперхнулась горячим напитком.

— Да не тяни же ты кота за хвост! Что в завещании?

— Ты даже не поинтересуешься, откуда мне стало про него известно? — пережевывая очередной кусок, спросила я.

Своими вопросами я, кажется, скоро доведу Лабуш до белого каления. Это я осознавала, но со своей стервозностью ничего в данный момент не могла поделать.

— Что в завещании?! — заорала Ирма так, будто в доме начался пожар.

— Твоему дяде, Владу Голосовскому, Жанна завещала шестьсот пятьдесят тысяч немецких марок.

Это было совсем не то, что Ирма надеялась услышать, но известие шокировало ее.

— Шестьсот пятьдесят тысяч? Такие большие деньги?

— Ну, в долларах это будет несколько меньше, но все равно неплохо. И если бы не один пункт в завещании, то я бы подумала, что твой дядюшка Влад так и остался большой и светлой любовью тетушки Жанны.

Булку я дожевала, но ее оказалось для моего желудка явно недостаточно, поэтому в поисках еды я открыла холодильник.

— А пункт следующий… — продолжила я как бы между делом рассказ: — В течение месяца после получения от адвокатской конторы текста завещания он был обязан развестись с женой. Только в этом случае он мог претендовать на деньги твоей тети. Таким вот неординарным способом Жанна решила рассчитаться с Голосовским за то, что он променял ее в свое время на юную Веронику.

Пальцы Ирмы нервно сжали виски.

— Теперь я понимаю мотивацию поступков Влада, — медленно проговорила она.

— Но это тоже не все, — доставая из холодильника кусок ветчины, сообщила я. — Тетя Жанна была очень непростой штучкой. Она сделала небольшое уточнение в завещании, поскольку понимала, что ради таких денег человек способен на все, даже на самое страшное — на убийство. Так вот. В том случае, если Вероника в течение того самого месяца, что отпущен на развод, покинет наш бренный мир, то Владу опять же ничего не доставалось. Причем, какой будет смерть, насильственной или нет, не имело значения. Ведь не во всех случаях возможно доказать, что было совершено убийство.