Напряжение достигло максимума во второй половине июня, после того как Шахт 14 июня объявил полный мораторий по выплате внешнего долга и был введен новый режим ежедневных выдач иностранной валюты. Это не только вызвало кризис в отношениях Германии с другими странами, но и сделало Шахта полным хозяином ситуации. Незадачливый Шмитт не мог противостоять Шахту. Болезнь, подкосившая министра, дала ему удобный предлог для ухода из большой политики и возвращения на влиятельную должность в страховой отрасли. Однако главные должностные лица в Министерстве экономики были сделаны из другого теста. Под руководством статс-секретаря Ганса Поссе (1886–1965) министерство предприняло последнюю попытку изменить ход событий. Поссе был давним служащим министерства, отвечавшим за торговую политику, и в прошлом поддерживал Национал-либеральную партию Штреземана. Но он в полной мере воспользовался Machtergreifungом, после отставки Гугенберга и вступления в Нацистскую партию в ноябре 1933 г. получив свою высокую должность в рейхсминистерстве[259]. Летом 1934 г. Гитлер, по-видимому, даже недолгое время видел в нем возможного преемника Шмитта. Поссе, несомненно, понимал, куда ветер дует, но с трудом отказывался от принципов либерализма. В начале июля он со своими подчиненными составил план управления зарубежными счетами Германии, основанный на схеме, предложенной гауляйтером Гамбурга Винцентом Крогманом (1889–1978), в идеях которого отражалась склонность подчиненной ему территории к коммерции и свободной торговле. В качестве новообращенного национал-социалиста Крогман не оспаривал решение своего фюрера упорно сохранять официальную стоимость германской валюты. Вместо этого Крогман предлагал создать «псевдорынок» иностранной валюты, на котором баланс спроса и предложения должен был поддерживаться с помощью ценового механизма, а не посредством мер бюрократического регулирования. Все экспортеры по-прежнему бы сдавали свою валютную выручку в Рейхсбанк. Взамен они бы получали не рейхсмарки, а валютные ваучеры. Эти ваучеры давали их держателю право на получение иностранной валюты. Суть идеи Крогмана заключалась в том, чтобы разрешить свободную торговлю этими ваучерами. Предлагалось обменивать их на рейхсмарки – не по произвольному курсу, установленному чиновниками Рейхсбанка, а посредством процесса конкурентного торга между различными заинтересованными игроками, которым иностранная валюта требовалась для импорта дефицитных товаров или для выплаты внешних долгов. Этот внутренний «обменный курс», таким образом, определялся бы рыночными силами, что привело бы к спонтанной «внутренней» девальвации рейхсмарки. Критики отмахивались от плана Крогмана как от еще одной нелепой валютной схемы, но на самом деле аналогичная система была создана в начале 1934 г. в Австрии и в ходе германских дебатов на нее часто ссылались в качестве образца[260]. К 19 июля 1934 г. Министерство экономики составило окончательный вариант плана Крогмана для его предъявления кабинету[261]. Однако в тот момент, когда служащие министерства уже заканчивали свою работу, полковник Томас из Министерства обороны связался с Вильгельмом Кепплером. В начале лета Томас уверял Кепплера, что ситуация с иностранной валютой, при всей ее серьезности, не представляет непосредственной угрозы делу перевооружения. Теперь же он пребывал в более тревожном настроении. Томас откровенно констатировал, что отчаянное положение с валютными резервами Рейха ставит под удар продолжение перевооружения. Если, как казалось возможно тревожным летом 1934 г., Германии придется воевать, все кончится катастрофой. Обращаясь к Кепплеру с таким драматическим заявлением, Томас явно намеревался втянуть в игру Гитлера – и это ему удалось. Через несколько дней, среди замешательства, сопровождавшего провалившийся австрийский путч, Шахт был вызван на личную аудиенцию к фюреру (во время Байрёйтского фестиваля). У нас нет надежных сведений о том, что там произошло. Однако в результате Шахт был назначен исполняющим обязанности министра экономики. Это назначение было только временным: он не мог занимать должность в кабинете, не компрометируя своей номинально независимой позиции как главы Рейхсбанка и своего членства в Банке международных расчетов – своего рода клубе руководителей крупнейших банков. Однако в качестве и. о. министра Шахт получал полную власть над Министерством экономики, и он дал это понять сразу же после своего возвращения в Берлин. Во время первой встречи со статс-секретарем Поссе в своем новом кабинете Шахт спросил его: «Вы интересуетесь музыкой?». Поссе на это невинно ответил: «Да, очень интересуюсь». Тогда Шахт сказал с характерным для него сарказмом: «А я – человек совсем не музыкальный, но все же был в Байрёйте»[262]. Благодаря одобрению, полученному лично от Гитлера, и мощной поддержке со стороны военных позиции Шахта были неуязвимы. План Крогмана был отвергнут. Направление германской экономической политики наконец определилось. Вместо того чтобы пытаться выйти из кризиса посредством девальвации и сближения с западными державами, Третий рейх снова выбрал курс националистического самоутверждения. Средствами для этого должны были стать подрывающие международную солидарность двусторонние договоры (во внешей политике) и авторитарная власть – внутри страны.

II

Разразившийся в 1934 г. кризис германского платежного баланса долго сказывался на внешней торговле Германии. Торговую политику, проводившуюся Германией начиная с лета 1934 г., принято описывать как автаркическую, сводящуюся к попыткам ограничить импорт и достичь самодостаточности. Но при более пристальном изучении статистики выясняется, что «автаркия» в реальности сводилась к выборочной политике размежевания, направленной в первую очередь против США, Британской империи и, в меньшей степени, Франции[263]. В свою очередь, эта политика была непосредственно связана с отказом Германии платить по своим внешним долгам. Проблемы германского платежного баланса в начале 1930-х гг. в первую очередь являлись проблемами в отношениях с крупнейшими мировыми экономическими блоками: США и Британской империей. США были крупнейшим зарубежным кредитором Германии, далеко опережая всех прочих. Одно лишь обслуживание американских долгов обходилось как минимум в 600 млн рейхсмарок в дополнение к большому дефициту в торговле с Соединенными Штатами. В 1929 г. он приближался к 800 млн рейхсмарок. В 1933–1934 гг. дефицит сократился до 230 млн рейхсмарок. Но при ежегодном дефиците в 800 млн рейхсмарок германский платежный баланс просто не мог выдержать и обслуживания американского долга, и превышения импорта из Америки над экспортом в эту страну. Руководители Веймарской республикой мирились с этой ситуацией, поскольку они нуждались в американской поддержке в борьбе против репараций. Когда же репарации были отменены в 1932 г. на конференции в Лозанне, это соображение отпало.