виде, 3) вся земля, которая обрабатывается под хозяйственные растения, заросла сорными травами и оставалась без ухода и обработки, потому что царь все равно не допустил бы никого к обработке, когда наступило для этого время, 4) шпалерные и другие фруктовые деревья остаются неподрезанными и без прививки, 5) ни живые изгороди, ни дички не подрезаны, как следует, 6) песчаные дорожки изрыты ямами и запущены. Замечания эти сделаны Джоржем Лаудоном, садовником его величества, который удостоверяет, что для приведения садов и плантаций в то исправное состояние, в каком они находились до пребывания его царского величества, потребуется сумма в 55 фунтов, в чем я и удостоверяю. Джорж Лаудон. Примечание: много вреда нанесено деревьям и растениям, что уже оказывается непоправимым, а именно: поломаны ветви у шпалерных фруктовых деревьев, попорчены три прекраснейшие широколистные липы, поломано несколько остролистников и других красивых растений».

Представленные ему акты осмотра владений Джона Эвелина сэр Христофор Рен препроводил в государственное казначейство при донесении, в котором писал: «С позволения вашего лордства. Вследствие предписания вашего лордства от 6 мая 1698 года на просьбу Джона Бенбоу об осмотре и оценке убытков, причиненных нанимаемому им дому, садам и имуществу его царским величеством и свитой его, в Дептфорде, я поступил согласно сему и оценил поправки дома и двора при содействии опытных людей: пригласил присутствовать мистера Севелла при оценке движимого имущества, а мистера Лаудона при оценке садов и палисадников, к каковым своим оценкам, при сем представляемым, они приложили свои руки, и я считаю их оценку вполне верной. Убыток по дому исчислен в 107 фунтов 7 шиллингов и по саду в 55 фунтов, а всего 162 фунта 7 шиллингов, каковая сумма должна быть, по моему мнению, уплачена мистеру Эвелину, владельцу дома, так как контрактный срок уже истек. Убыток по имуществу 133 фунта 2 шиллинга 6 пенсов с прибавлением недельного дохода, который я оцениваю в 25 фунтов, всего следует уплатить 158 фунтов 2 шиллинга 6 пенсов. Сверх того дом, принадлежащий некоему Росселю, бедному человеку, где проживала стража, назначенная состоять при доме, занимаемом царем, почти совершенно разрушен, так что подлежит оплате в полной стоимости.

Христофор Рен. Мая 11 дня 1698 г.». 21 июля того же года государственное казначейство приказало уплатить деньги всем лицам, понесшим убытки, согласно исчислению, сделанному Реном[212].

XVII. Переезд в Амстердам. Путешествие по Голландии

Покинув рано поутру в понедельник 25 апреля при продолжавшейся сильной буре берега Англии, Петр в тот же день в 7 часов вечера завидел голландский берег. «После полудня в 7 часов, — читаем в „Юрнале“, — увидели галанскую землю; в ночи стали на якори». Проведя ночь в виду голландских берегов на якорях, эскадра ранним утром 26 апреля при все еще не переставшем шторме и дожде продолжала путь и в 8 часов утра подошла к знакомой для Петра гавани Гельветслюйсу, откуда он три с лишком месяца тому назад отправлялся в Англию: «поутру рано, вынув якори, пошли в путь; был великий сторм и дождь. За 4 часа до полудня пришли к пристанищу Эльфутшлюсь (Helleveetsluis)». Простившись здесь, надо полагать, с английскими конвоирами[213], Петр продолжал путь в яхте «устьем» — рукавом Мааса. Миновали города Зоммельсдейк (Sommelsdyk), по «Юрналу» — Замодерк, и и Виллемштадт (Willemstadt), по «Юрналу» — Викам, оба расположенные на левом берегу рукава, и остановились против деревни Стрейен-Сас (Stryen Sas), по «Юрналу» — Стренсисаль. Здесь Петр в шлюпке переехал с яхты на берег и от Стрейен-Саса направился с частью свиты, именно с волонтерами, сухим путем в Амстердам. Так следует понимать слова «Юрнала»: «приехали против деревни Стренсисаль и стали на якори. Десятник поехал в шлюпке в тое деревню и отсель поехали сухим путем. С другой яхты рухлядь переклали на одну, и та яхта пошла дале»[214].

Есть известие, что, проезжая через Лейден, царь осмотрел его знаменитый университет и побывал в его саду и в анатомическом театре, находящемся в здании бывшей церкви: «тут видели кости, совокупленные вместе казненных людей обоих полов, которые одеты зело смешно, а сидят на всяких зверях.

Некто иностранной, видя столько воров, разбойников и убийцов в том театре анатомическом, сказал из Евангелия, что церковь была храм молитвы, а сделали ее вертепом разбойников»[215].

В Амстердам Петр прибыл поздно вечером 27 апреля или даже, может быть, в ночь с 27 на 28 апреля и остановился в прежнем своем жилище на Ост-Индском дворе. «Апреля в 27-й день, — читаем в „Статейном списке“, — валентеры 16 человек, которые были в Англии, приехали из Лондона к великим и полномочным послом в Амстрадам в добром здравии». На следующий день, 28 апреля, П. Б. Возницын докладывал государю присланный из Москвы из Посольского приказа перевод грамоты из Венеции от дожа и сената, содержавшей ответ на царскую грамоту о прошлогодних русских военных делах. Грамота оказалась с дефектом: в ней не было написано имени государя, а на месте его поставлены были точки. Возницын, доложив грамоту, сделал на ней помету о состоявшемся царском указе. «И того листа, — говорит „Статейный список“, — великий государь изволил слушать апреля в 28-й день, и на том листу помета думного дьяка Прокофья Богдановича Возницына: „Великий государь, слушав того переводу, указал, будучи в Венеции, своим великим и полномочным послом говорить сенату и доведаться, каким обычаем вместо его государева имени написано в листу точки, и что на то ответ учинят, тогда доложить себя, великого государя, и о том написать выписку венецийского к тому посолству надлежащего дела“»[216].

29 апреля Петр писал в Москву к Т. Н. Стрешневу. Из ответа Стрешнева видно, что в письме этом он отдавал распоряжение назначить князя Ивана Щербатова в Сыскной приказ. Стрешнев уведомлял царя, что это его распоряжение будет исполнено, как только князь Иван Щербатов вернется из деревни, припоминал при этом, что ранее Петр указывал назначить в Сыскной приказ кого-либо из думных дьяков и уже был туда назначен думный дьяк Михайло Прокофьев, но теперь придется Михайлу Прокофьева, чтобы дать место для князя Ивана Щербатова, перевести из Сыскного приказа в Судный Московский в товарищи к князю Юрию Урусову на освободившееся за смертью М. Беклемишева место. Стрешнев просил утверждения Петра: «и тому так быть пристойно[ль], изволь отписать»[217].

В тот же день, 29 апреля, в Амстердаме состоялся окончательный обмен текстами табачного договора, заключенного 16 апреля с маркизом Кармартеном в Лондоне. «Апреля в 29 день, — читаем в „Статейном списке“, — великие и полномочные