– А хочешь, я тебя еще удивлю, чтобы наверняка, чтобы было о чем вспомнить?

– Что еще? Я – убийца Кеннеди? Что вы еще придумаете, Лев Иванович?

– Нет, с Джоном все понятно – его убил бывший морпех. Хотя, собственно, и с тобой все понятно – ты убил Фельцман. А знаешь, почему я так в этом уверен? Потому что смертельный удар был нанесен этой статуэткой, ее тяжелым основанием, при этом убийца держал ее в левой руке, убийца – левша, как и ты. Как и ты, Липатов, как и ты, Клячкин. Именно левой рукой ты поймал стакан, помнишь, именно в левой руке ты держал пистолет в лесу, когда тебя «выключил» Крячко.

В кабинете вновь воцарилась тишина. Липатов был в шоке, он смотрел на Гурова широко раскрытыми глазами, как и Анна, которая до настоящего момента ничего не слышала об этом и даже не подозревала, что Липатов был левшой. Более Вадим, он же Виктор, не проронил ни слова, будто в одно мгновение стал немым. Гуров и не пытался настаивать на продолжении беседы, поскольку понимал, что сегодня он правды от подозреваемого не добьется.

– Лев Иванович, Жанна Вайцеховская едет в Питер. Она по телефону сегодня заказала билеты, – объявил молодой опер, который быстрым шагом вошел в кабинет.

– Так, так, так, – многозначительно пробормотал Гуров.

– Напомнить ей, что она под подпиской, или как?

– Ты что, с ума сошел? Не смей! И всему-то вас учить приходится, желторотых. Следить нужно за каждым шагом, понял, за каждым, в оба!

– Есть! Будет сделано.

– Докладывай обо всем, что узнаешь о Жанне. Даже малейшая подробность из ее жизни должна быть в первую очередь известна мне и, пожалуй, быстрее, чем тебе самому. Ясно?

– Ясно, Лев Иванович, все сделаю в лучшем виде, не беспокойтесь, – сказал опер и покинул кабинет.

Гуров закурил и стал ходить из угла в угол, а потом вдруг обратился к Анне:

– Что, Аннушка, видишь, не все так просто, как могло показаться на первый взгляд. Ведь я было подумал, что Жанна выпала из круга подозреваемых, я забыл о ней. Только вот людей своих все никак не отлучал от слежки, все мне что-то мешало, и, как видно, не зря.

– Думаете, что Жанна все-таки замешана в преступлении?

– Все концы ведут в Питер, именно там осели драгоценности вместе со статуэткой – это ясно, но кто и как туда их привез – вот главный вопрос. Жанна, Липатов – они были в зоне нашей видимости и точно напрямую не связаны с убийством курьера-Арсения. Учитывая психоэмоциональную неустойчивость Жанны, ее болезнь, я все же сомневаюсь, что она способна самостоятельно продумать все хитросплетения этого дела и быть его организатором. Даже если так, то вряд ли бы она в таком случае не догадалась, что ее пасут, и отправилась бы в Санкт-Петербург, подставляя себя. Что-то другое ее вынудило отправиться в Северную столицу, наплевав на мои указания не покидать город. И все же опять в деле об убийстве Фельцман возникает Питер…

– Может, мне стоит проконтролировать ситуацию, вдруг ребята что-то не заметят, не обратят внимание на нечто важное? Уж я постараюсь обо всем вам отчитаться, поручите мне, Лев Иванович.

– Нет, Аннушка, я теперь жалею, что вовлек в это дело жену свою, не хочу рисковать еще раз. Вот будешь при исполнении обязанностей, будешь сама себе хозяйка – тогда и другими руководи, как вздумается, а пока смотри и учись… на моих ошибках, – дополнил в конце Гуров…

Настал день икс. Несколько оперов внимательно следили за каждым шагом Жанны, как было им велено руководством. Прослушивались все ее телефонные разговоры, отсматривалось каждое сообщение в социальных сетях, а также иная информация, привязанная к IP-адресу, однако ничего противозаконного, противоестественного и интересного для следствия выявлено не было. В день отъезда в Санкт-Петербург Жанна вела себя спокойно, сдержанно. Выбросив мусорный пакет в контейнер, она немного постояла во дворе своего дома, взглянула на окна своей квартиры и отправилась на железнодорожный вокзал, даже не предполагая о том, что ее негласно сопровождают оперативные сотрудники.

– Вышла на Московском вокзале. В руках небольшая дамская сумка и больше ничего, скорее всего, приехала на один или два дня, не более, – доложил Гурову опер.

– Никто не встретил?

– Нет, встречающих не было, она даже не оглядывалась по сторонам, просто вышла из вагона и отправилась в нужном направлении уверенной походкой – знает, куда идти.

– Да, по всей видимости, идет туда, где бывала не раз. Что ж, держи в курсе. Берите такси, все что нужно, не экономьте, ребята, вам все оплатят, главное – не потеряйте объект, – забеспокоился Гуров.

Полковник не раз уже ранее обжигался в подобных случаях, когда сотрудники, стараясь сэкономить командировочные, забывали, что было основной целью поездки, и по итогу приезжали несолоно хлебавши. На сей раз права на ошибку не было, поэтому предупредить обо всех возможных нюансах заранее и по ходу действия сейчас являлось важной задачей для Гурова. Он, конечно же, понимал, что, если желаешь что-то сделать на отлично, – сделай сам, но Крячко на лечении, а ему никак нельзя было оставлять свое рабочее место, поэтому ничего не оставалось, кроме как руководить операми дистанционно.

– Вышла на Садовой, вошла в подъезд, мелькнула в окне третьего этажа, – доложил сотрудник по фамилии Левашов, он же Левый, как чаще всего его называли.

– Левашов, не в подъезд, а в парадную, ты же в культурной столице, как так-то?

– Лев Иванович, исправлюсь, я еще «поребрики» не выучил, а вы меня уже по другому вопросу экзаменуете, – пошутил опер.

– Так что там? Вычислить, в какой квартире Жанна, можно?

– Наши сейчас пытаются пройти внутрь, чтобы это выяснить. Думаю, будет нетрудно установить всех собственников с третьего по пятый этажи, только это некоторое время займет.

– Да, верно, так и нужно поступить, устанавливай. В контакт с Вайцеховской приказываю не вступать ни при каких обстоятельствах. Нужно оставаться в тени до самого ее возвращения домой. Я хочу, чтобы все карты были открыты максимально.

Вопреки переживаниям Гурова, его подопечными все было сделано превосходно. Они ни разу не дали Жанне даже повода заподозрить, что за ней кто-то идет по пятам. Вайцеховская вернулась в Москву в расстроенных чувствах, это было заметно даже случайным прохожим, которые обращали внимание, как молодая женщина смахивала слезы, семеня по тротуарным дорожкам. Лев Иванович обо всем знал и уже был в предвкушении встречи, обдумывал, как поставит в тупик эту серую мышку, способную пойти на риск и нарушить всякие запреты на выезд.

Однако разговор с Жанной пришлось отложить, поскольку совершенно неожиданно пришло известие о том, что Липатов, он же Клячкин, имеет острое желание побеседовать с Гуровым откровенно, можно даже сказать, чистосердечно. Лев Иванович был шокирован этим известием и не стал мешать столь ярым намерениям, исходящим от предполагаемого убийцы. Глаза Гурова блестели, а курить хотелось беспрерывно, уж очень интересно было, что взбрело в голову этому мерзавцу и отчего появилось столь острое желание говорить.