Контроль над Сисеро не нарушал договора о территориях. О’Доннелл и братья монополизировали Рузвельт-Роуд, а Сисеро считался беспартийным. Итальянцев в Сисеро проживало немного, бордели отсутствовали, единственным допустимым видом азартных игр были игровые автоматы, принадлежащие местному жителю, политику Эдди Фогелю. Фогель вместе с О’Доннелами и Эдди Танклом (чехом по происхождению), владельцем сети салунов, держателем голосов иммигрантов, – имели решающее влияние в правительстве города, во главе которого стоял мэр Джозеф Клена. Фогель контролировал Сисеро, совершенно независимо от правительства и полиции.

От захвата города Торрио удерживало не противодействие политиков, а страх перед западными О’Доннелами, поскольку последние не одобряли проституцию и не хотели иметь с ней дела. Но осенью 1923 года, получив контроль над всей остальной территорией округа Кук, Торрио начал тщательно спланированное вторжение в Сисеро. Вместо грубой силы он применил тонкий расчет. В октябре 1923 года, не проводя никаких переговоров с местной полицией и властями, Торрио открыл бордель на Рузвельт-роуд и послал туда десяток проституток. Полиция Сисеро немедленно закрыла бордель, а женщин арестовала. Торрио открыл еще одно заведение на перекрестке Огден и Пятьдесят второй авеню. Полиция и его накрыла. Торрио не стал конфликтовать, но через пару дней в Сисеро заявились помощники шерифа Питера Хоффмана и конфисковали все игровые автоматы в городе. Таким образом, Торрио показал всем, если ему не дадут торговать в Сисеро женщинами, игровых автоматов здесь тоже не будет. Торрио сел за стол переговоров с Фогелем и братьями О’Доннел, и они заключили мирный договор. Так, как действовали Торрио и Капоне в Сисеро, не мог бы действовать никто.

Торрио хотел обладать правом продажи пива в остальной части города и управлять азартными играми, сосредоточенными на 22-й улице. Он вовсе не собирался заполнять Сисеро борделями (правда, Капоне открыл пару заведений, но только ради сохранения статуса). Вскоре Эдди Фогель стал известен как «партнер Капоне по азартным играм» и товарищ брата Клондайка О’Доннелла, Майлса.

После решения вопроса с Сисеро внимание О’Доннеллов переключилось на Сауз-Сайд. Спайк постоянно нарушал договоренности, невзирая на потери. Около половины второго ночи 1 декабря 1923 года, в субботу, два грузовика О’Доннеллов, груженные семидесятью бочонками пива, выехали из пивоварни Джолиета, примерно в двадцати трех милях к северо-востоку от Чикаго по Сэг-Роуд. Первую машину вел Томас Моррис Кин по кличке Морри, рядом сидел напарник Уильям Коротышка Иган, во второй ехали Мартин Брандл и Джозеф Белис. Грузовики миновали деревню Лемон, проделав примерно треть пути, когда дорогу перегородили два седана, вынудив их прижаться к обочине.

О случившемся рассказывал Коротышка Иган. Двое перехватчиков – Фрэнк МакЭрлайн и Уильям Ченнелл (освобожденный условно-досрочно, хотя и убил женщину во время ограбления) – вышвырнули Игана и Кина из грузовика. Остальные разбирались со второй машиной.

В это время в свете фар мелькнул автомобиль – случайный свидетель Эдвард Трибель с семьей возвращались в Чикаго после пикника в честь Дня благодарения. Машина попала под шквальный огонь, но Трибель умчался дальше, целый и невредимый. МакЭрлайн и Ченнелл связали пленников и перетащили в седан.

– Где ты собираешься отделаться от них? – спросил высокий и тощий Вилли Ченнелл у МакЭрлайна.

– Позабочусь об этом через минуту, – рассмеялся в ответ МакЭрлайн, поправляя на коленях двуствольный дробовик.

После направил оружие на Кина и, не говоря ни слова, выстрелил. Спокойно перезарядил ствол и сделал еще один выстрел, после чего обратился к Игану:

– Думаю, теперь твой черед…

– Было очень больно, – вспоминал позже Иган, получивший пулю в лицо, – я крутился, как мог, чтобы следующий выстрел не попал в то же место – следующая пуля ударила в ногу.

Иган свалился на пол автомобиля. МакЭрлайн выстрелил в Кина и ударом ноги выпихнул его наружу. Следом полетел Иган и упал в полузамерзшую лужу в кювете.

Невероятно, но Коротышка выжил, хотя половина лица практически отсутствовала. Придя в себя, он пополз на свет огней гольф-клуба Palos Park, сторож которого и поспешил Игану на помощь. В больнице, будучи в шоке, Иган рассказал, что выстрел сделал Ченнелл, но затем отказался от показаний. МакЭрлайна арестовали, продержали некоторое время под стражей, но позже отпустили, поскольку прокурор штата Кроу пришел к nolle prosequi[85] из-за отсутствия свидетелей.

Водители второго грузовика, Брандл и Белис, также оказались в руках полиции. Брандл рассказал наспех придуманную историю, что перевозка пива проходила под контролем шести полицейских, подчиненных шерифу Питеру Хоффману. Хоффман пообещал разобраться.

Большое жюри обвинило Дэнни МакФолла (пришлось оказать сильное давление на Кроу) в убийстве Джерри О’Коннера.

Но у Макфолла нашли только револьвер калибра 38, а О’Коннор был убит из дробовика. Дело развалилось. Тогда Макфолла и МакЭрлайна обвинили в убийстве Мегана и Бухера, но за защиту взялся сам Дэрроу, и дело снова свелось к nolle prosequi. Хотя Спайк О’Доннелл продержался почти на год больше, чем рассчитывали Торрио и Капоне, банде пришлось отступить.

Одержав победу на всех фронтах, Джон Торрио уехал с родителями в Италию. Он взял миллион долларов в виде ценных бумаг и кредитных писем, которые спешно разместил в европейских банках, чтобы обеспечить будущее на случай, если придется покинуть Чикаго. В Америку Торрио вернулся весной 1924 года, оставив мать в купленном поместье на берегу моря в Италии. Она стала самой богатой дамой в тех краях – у нее было пятнадцать слуг и шесть автомобилей.

В то время как Торрио находился в Италии – Капоне активно укреплял позиции, избегая конфликтов с другими бандами. В частности, не конфронтировал с О’Бэнионом. (Капоне созрел для этого позже, когда Дини день ото дня становился все более диким.)

Обычно гангстеры старались избегать фотокорреспондентов, надеясь затруднить опознание.

Первые дни в Сисеро Аль Браун рефлекторно закрывал лицо перед камерами (в менее публичных местах не стеснялся чувствительно пнуть надоедливого репортера). Один из фотографов вспоминал инцидент около полицейского участка, произошедший в 1922 году, когда полиция задержала Капоне за какую-то мелочь. «Капоне и несколько парней, – рассказывал Энтони Ч. Берарди, – с яростью расшвыривали репортеров, а полицейские, периодически лишавшиеся доходов из-за давления журналистов, смотрели и забавлялись».

Капоне стал влиятельной персоной и не боялся популярности. Берарди разъяснил ему суть светских отношений: «Зачем быть грубым? Ты знаменитость и веди себя соответственно. Фотографии, где ты прикрываешь лицо, не нужны».