— А какой ты ожидал меня увидеть?

Больше не церемонясь, она не стала уклоняться от прямых ответов и говорила теперь искренне и правдиво.

— О, я знаю… знаю. Я заслуживаю все то, в чем ты можешь меня обвинить! — воскликнул он. — Но ты должна меня выслушать.

Синтия увидела, как руки Питера сжались в кулаки, суставы побелели, и неожиданно ей стало его жаль, жаль этого нового Питера, которого она не знала прежде, — с темными мешками под глазами — наследием беспутных ночей, дряблого и ожиревшего от слишком сытой жизни.

— Хорошо, так скажи мне, — мягко произнесла она.

— Я никогда не обладал ораторским искусством, — начал Питер, — но я попытаюсь, чтобы ты поняла… многое поняла из того, что произошло с тех пор, как я в последний раз на станции поцеловал тебя на прощание. Ты помнишь тот поцелуй, Синни? Поезд опаздывал, и мы прошли в зал ожидания…

— Перестань, Питер… перестань! — Протест, казалось, вырвался из самого сердца Синтии.

— Я помню, как несчастен я был, когда поезд отошел, — продолжал Питер. — Я смотрел, как ты машешь мне рукой, пока ты совсем не скрылась из виду. На твоих глазах были слезы, на моих — тоже! Мы расставались впервые! Ты выглядела такой прекрасной, стоя там в своем зеленом пальто… Видишь, я помню все, даже твой легкий джемпер, который ты любила носить, тот, что с бантом на шее. Когда тебя больше не стало видно, я подумал: «Какого черта я еду в Америку? Я должен разобраться с работой и вернуться назад как можно скорее!» Я думал о том, что мы значили друг для друга… обо всем, что мы намеревались сделать вместе… О грандиозных планах по переделке поместья, о детях, которых мы хотели иметь, и о многом другом.

И вновь Синтия попыталась протестовать, как будто его слова причиняли ей невыносимую боль, но лишь невнятный звук слетел с ее губ.

Питер провел рукой по лбу. В комнате было не жарко, но лоб его покрывали капельки пота.

— Когда я приехал в Америку, то… — продолжил Питер и запнулся. — Не стану объяснять тебе, какой она мне предстала после жизни здесь. Это был другой мир, другое окружение. Все было непривычным и возбуждающим, как бывает в приятном приключении! Я поехал с массой рекомендаций. Американцы удивительно гостеприимны. Они устраивали в честь меня званые обеды, приглашали в свои дома. Я знакомился с женщинами, которые, мне казалось, не существуют в реальной жизни — только в фильмах или иллюстрированных журналах. Они льстили мне, флиртовали со мной. Не собираюсь перед тобой притворяться, что это не вскружило мне голову, — еще как вскружило! Дома я жил очень замкнуто, ничего не знал о других женщинах, потому что всегда любил тебя, с самого детства. Ты была частью моей жизни. Но в Америке я впервые встретил женщин, которые умели очаровывать и соблазнять. Много раз мне казалось, что я влюбился, пока не встретил Луизу.

— Тебе необходимо мне все это рассказывать? — резко перебила Питера Синтия.

— Пожалуйста, Синни, я должен рассказать, а ты должна выслушать. Мы не можем оставить все как есть, нам необходимо понять друг друга, тебе и мне!

— Тогда продолжай!

Синтия сжала зубы, приказав себе, что обязана это вынести.

— Ты видела Луизу, — продолжил Питер, — а лет семь назад она была поразительно красива. Весь Нью-Йорк только и говорил о ней. И эта женщина, эта королева высшего света влюбилась в меня! В меня, неприметного английского паренька, ничего собой не представлявшего и не имевшего ничего, кроме наивности и невинности.

— Ты был таким робким? — фыркнула Синтия.

— Как я мог быть другим? Что мог я предложить женщине, у которой было все, что можно купить за деньги? — спросил Питер.

Синтия ничего не ответила. В голосе Питера появилось что-то тоскливое.

— Ты была так далеко, Синни… А Луиза рядом, живая, реальная женщина, которой я был нужен.

— Мне ты тоже был нужен, — тихим шепотом произнесла Синтия, но Питер не услышал ее слов.

— Смешно мужчине так говорить, но я буквально был сбит с ног. Я был ошеломлен и смущен ее обаянием и великолепием. Луиза заявила, что готова выйти за меня замуж, что на иных условиях она не примет меня, даже предложи я их ей. Мы поженились. Я окунулся в водоворот роскошной жизни, сбивающей с толку. Я нырнул в нее с головой, как в омут! Даже не поднимался, чтобы глотнуть воздуха, до тех пор, пока не понял, что со мной произошло.

— И что тогда? — спросила Синтия. Она не смогла удержаться от вопроса, который непроизвольно сорвался с ее губ.

— Я понял, что потерял тебя! — Питер смотрел прямо перед собой. Глаза его, казалось, не видели ничего вокруг. — Я пытался убедить себя, что сделал лучший выбор, что у меня не было другой возможности, но я только лгал себе, Синни! Я знал, что лгал! И прошлым вечером я лицом к лицу столкнулся с правдой. Я потерял тебя и все, что имело для меня значение!

Его голос был низким и хриплым. Он наклонился к Синтии и накрыл ладонью ее сцепленные пальцы. Синтия затрепетала, но взяла себя в руки.

— Я притворялся вчера, — сказал Питер. — Я боялся, Синни, боялся себя с того самого момента, как тебя увидел. Я должен был делать вид, притворяться, что мне все равно, прикидываться, что это всего лишь встреча старых знакомых. Но все дело в том…

— В чем же? — спросила Синтия.

— В том, что я люблю тебя, Синни. Любил и всегда буду любить!

— А Луиза?

— Да, знаю, Луиза, — уныло произнес Питер. — Должен тебе признаться, что прошлым вечером я напился, сильно напился. И когда мы поднялись наверх, Луиза обвинила меня в том, что я все еще питаю к тебе интерес. Я не могу спорить с ней, когда она так говорит, а она выговаривала мне до самого утра. Сейчас она спит, вот почему мне удалось ускользнуть и прийти повидаться с тобой.

Синтия осторожно высвободила свои руки, встала и прошла к окну. Она представила, как Питер крадется по комнате, пытаясь не разбудить жену. На его лице смущенное выражение. Он боится, именно боится женщину, на которой женат!

Он говорил правду, на этот счет у нее не было сомнений, и что-то в ее душе отозвалось на его несчастный голос, на ту нотку страдания в нем, которую трудно было не заметить. Но это был уже не тот человек, которого она знала и любила.

— Мне жаль тебя, Питер, — пробормотала она, и эти слова он услышал.

— Я знал, что тебе будет жаль, Синни. Я чертовски запутался! Что мне делать? Скажи, помоги мне!

Она повернулась к нему, гордо вскинув подбородок:

— Я ничем не могу тебе помочь. Помочь себе можешь только ты сам.

— Но что я могу сделать? — спросил он. — Если бы ты только знала, что я почувствовал прошлым вечером, когда увидел тебя в Бетч-Вейле, такую же красивую, как прежде, совершенно не изменившуюся…

— Послушай, Питер! — перебила его Синтия. — Что ты пытаешься мне сказать? Что все еще любишь меня, что хочешь вернуться сюда и жить здесь? Но все изменилось, ты же знаешь. Денег нет, Бетч-Вейл продан. Из прошлого мало что осталось, да и я постарела! Ты по-прежнему хочешь этой жизни, которая кажется тебе сейчас такой желанной, но от которой ты отказался, как только встретил Луизу?