Вечером, после ужина, когда Мансебо курил свою единственную, и последнюю сигарету, позвонила Надия. Она знает, что в это время они всегда ужинают. Трубку взял Амир, чтобы потом передать ее Фатиме. Брат с сестрой обменялись несколькими десятками слов – двадцать о погоде, десять – приветы членам семьи, и пара слов была сказана о делах. Потом наступила тишина, говорить им было больше не о чем, и разговор окончился. Разница в возрасте между ними целых пятнадцать лет. Они почти не знали друг друга и росли вместе совсем мало, потому что Надия очень скоро покинула родительский дом и Париж. Съездив несколько раз в Лондон, Надия решила поселиться там навсегда. «Лондон более интернационален» – так она оправдывала свой выбор жить в другой стране, вдали от родителей. Амиру было шесть лет, когда уехала Надия.

Три года назад Мансебо и Фатима съездили в гости к своей единственной дочери. Они сели в поезд, опустились под воду и через два часа оказались на другом краю земли. Это было первое, о чем тогда подумал Мансебо. Вторая мысль была о том, что Надия оказалась права. Лондон действительно более интернационален, чем Париж, во многих отношениях. Мансебо очень понравился этот город.

Окончив содержательный разговор, Амир собрался передать трубку Фатиме, но она не стала дожидаться этого жеста и сама вырвала у сына трубку.

– Дитя мое!

Этот разговор был куда более многословный, чем беседа с Амиром. Речь в основном шла о новой работе Надии. Она получила место архитектора в городке недалеко от Лондона, где жила со своим мужем. Это была хорошо оплачиваемая и приличная работа. Фатима едва не лопалась от гордости. Разговор приближается к концу, Мансебо чувствует это по голосу жены. Фатима задыхается от избытка чувств, словно только что поднялась по лестнице. Адель вскидывает руку, давая понять, что передает Надии привет.

– Подожди! Я тоже хочу с ней поговорить.

Фатима удивленно смотрит на мужа сильно накрашенными глазами. Впервые он просит трубку, чтобы поговорить по телефону с дочерью. Бывало, конечно, что они перекидывались парой слов, когда Мансебо брал трубку, но не более того. Все сведения о дочери Мансебо всегда получает через Фатиму. Она передает трубку мужу, и наступает тишина. Все хотят знать, что у Мансебо на сердце. Даже Адель оживляется – ей хочется послушать, о чем пойдет разговор.

– Дочь моя! – говорит Мансебо, но тут же чувствует, что произносит не свои слова, а слова Фатимы.

– Привет, папа.

Мансебо и сам точно не знает, что хочет сказать. Собственно, у него нет для Надии каких-то особых новостей. Он сам хотел сегодня позвонить ей, но так случилось, что позвонила она. Какое счастливое совпадение, думает Мансебо, ведь она звонит довольно редко – всего несколько раз в месяц.

– У тебя все хорошо, папа?

В голосе дочери проскальзывает тревога. Наверное, она подозревает что-то неладное, потому что отец вдруг решил с ней поговорить.

– Все очень хорошо, даже лучше, чем обычно.

– Как приятно это слышать. Произошло что-то особенное?

В первый раз с тех пор, как мадам Кэт вошла в его лавку, Мансебо стоит большого труда не рассказать все. Слова уже вертятся на языке и готовы сорваться с него, расправить крылья и обрести свободу. Конечно, в его жизни произошло нечто очень и очень особенное. Ему есть о чем рассказать. Рассказать о своей новой работе, лучше которой у него никогда не было. Мансебо и сам не понимает, почему ему хочется все рассказать именно Надии, а не другим членам семьи. Может быть, все дело в том, что она живет далеко и точно никому ничего не расскажет. Надия умеет говорить по телефону лучше, нежели ее отец. Эту способность она, несомненно, унаследовала от Фатимы.

– Ты рад выигрышу в лотерею?

Надия смеется. Мансебо не думал, что она знает об этом, – он удивлен, почти потрясен.

– Откуда ты знаешь об этом?

– Конечно же мама сегодня позвонила мне на работу, прямо после того, как Адель сверила номер.

– Вот как, – только и произносит Мансебо.

– Я рада, что у тебя все хорошо. Как дела в магазине?

Мансебо уже хочет положить трубку. Что-то другое занимает сейчас его голову, хотя он и сам пока не понимает, что именно.

– Дела идут неплохо.

– Это здорово.

– В Лондоне тоже жарко?

Мансебо пытается закруглиться. Он наконец кладет трубку и отправляется в туалет, главным образом для того, чтобы собраться с мыслями перед чаем и десертом. Он хочет понять, что в разговоре с Надией испортило ему настроение. Ему приходится облегчить мочевой пузырь, ополоснуть лицо и несколько минут посидеть на краю ванны, чтобы понять свою реакцию. Фатима разговаривает с Надией, не ставя его в известность, и это показывает, что мир выглядит совсем не так, как Мансебо себе представляет.

Он считал само собой разумеющимся, что Фатима рассказывает ему обо всех своих разговорах с Надией, но оказалось, что это не так. В свою очередь, это означает, что наверняка есть и другие вещи, о которых она не считает нужным ему говорить и о которых он поэтому ничего не знает. Как, например, она не рассказывает ему о своих отлучках из дома, когда он ездит в Рунжи, а она ходит к хозяину табачной лавки.

Мансебо смотрит на потрескавшийся кусок мыла, который держит в руке. Оно потрескалось, потому что его не используют? Но ведь вода должна непременно попадать на предмет, который лежит на краю ванны, разве нет? Почему в таком случае мыло сухое и потрескавшееся? Адель и Тарик ведь принимают душ? Некоторое время Мансебо размышляет, почесывая затылок. Вопросы, касающиеся мыла, приятно щекочут любопытство, и у Мансебо улучшается настроение.

* * *

После того как я два раза роняла ключи из-за переживаний по поводу моего опоздания, мне вдруг пришло в голову, что если на компьютер и пришло какое-то сообщение, то оно там и сохранилось. Неужели что-то изменится оттого, что какое-то сообщение будет передано дальше не в ту же секунду, а чуть позже? Я распаковываю собственный компьютер, а потом включаю тот, который стоит в моей конторе. После бессонной ночи я неважно себя чувствую. Писем нет. Я набираю номер телефона месье Каро, который живет в квартале Марэ, только для того, чтобы избавиться от мыслей о нем.

– Алло.

Голос хриплый, как раз такой, какой я и ожидала услышать от этого человека.

– Добрый день, мне нужен месье Каро.

– Зачем он вам нужен?

Теперь я узнаю его голос.

– Я хочу знать, как он себя чувствует.

– С кем я говорю?

Самое простое – это сказать ему, кто я, но что-то удерживает меня от прямого ответа. Я пока не готова открыть ему свое имя.

– Я говорю с месье Каро?

– Да, – ответил мужчина на другом конце провода.

– Я – та женщина, с которой вы встретились на кладбище. Потом мы виделись в больнице, если вы это помните.