Женщина отпустила мою руку.

— Можно. Только не делай глупостей. Не пытайся сбежать или ещё что. Это лишь навредит тебе.

Я и так знала, что не имеет смысла. Я погрязла в проклятом болоте, в которое меня засосало по самую макушку. И не вырваться из этого ада никогда.

— Хорошо.

Фатима ушла, а я огляделась вокруг. Маленький прудик, а вокруг него развернулся сад. Диковинные растения и цветы, аккуратно подстриженные кусты и деревья, половину из которых я никогда не видела. На некоторых висели странные плоды. Я попала на Марс? Или земля, на которой построен особняк императора, какая-то особенная?

Здесь было необычно. Красиво, загадочно. И мрачно. Невольно навернулись слёзы, и я судорожно вдохнула, впуская в лёгкие свежий, прохладный воздух.

Вечерело.

Вокруг летала надоедливая пчела, и я вдруг пожелала, чтобы у меня тоже выросли крылья. Хотелось улететь на самый край света. Туда, где меня никто не найдёт. Туда, где никто не посмеет поганить мою жизнь.

Вместе с мыслями о свободе пробудилась слепая злость. Почему? Почему я? Почему всё это происходит со мной? За что?! Почему никто не даёт ответы на мои вопросы?

И с диким рёвом впечатала кулак в шершавую кору дерева. Кожу обожгло болью, выступила кровь, но я всё била и била, пока чьи-то железные руки ни оторвали меня от дерева.

— Неправильно бьёшь, — Монгол рывком развернул меня к себе. — Какой толк от ярости, если ты вредишь только себе? Смотри, как надо бить, — сжав своей рукой мой кулак, сдавил. — Держи крепко, иначе сломаешь пальцы! Бей не кистью, напрягай плечо, именно оно отвечает за силу удара, — он направил мою руку себе в грудь, и я замахнулась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Столько гнева, столько боли. Я буквально тонула в собственном дерьме, хлебая огромными порциями. В груди жгло так сильно, что из глотки вырывалось рычание, как у бешеной собаки, а перед глазами всё поплыло от жажды крови.

Монгол с лёгкостью перехватил мою руку, заломил за спину и прижал меня к себе. У него на лбу выступила испарина, и появился нездоровый блеск в глазах.

— Не бей в кость, у тебя не хватит сил её сломать! Бей в кадык! Вот сюда! Скорее всего, при ударе повредишь руку и больше драться не сможешь, поэтому будь готова бежать! Не мешкая, не задумываясь! Сразу же, пока противник не очухался!

Ярость отступала, и я начинала соображать. Он сейчас учит меня убивать? Или… что это?

Попыталась выдернуть свою руку из его, но он зажал, словно тисками. До боли.

— Давай! Бей! Вот сюда! Ну же! — рычал на меня зверюгой, а самого бешенство разбирало, будто с горы в пропасть летит.

— Отпусти, — прошептала одними губами, вглядываясь в его лицо, посеревшее и перекошенное. — Мне больно.

Он разжал пальцы, достал из-за пояса пистолет. Как же, должно быть, хреново всё там, в его башке, если даже в доме своего отца, напоминающем крепость, он таскает с собой оружие.

— Зачем это? — поинтересовалась тихо, отступая в сторону.

— Будешь учиться стрелять, — ответил, перезаряжая ствол.

— Фатима сказала, что ты сделаешь для меня всё, о чём бы я ни попросила. Это правда?

Он оторвал взгляд от пистолета.

— Не всё. Я не могу изменить прошлое.

— А если я попрошу привести ко мне того ублюдка, что изнасиловал меня? Ты сделаешь это?

Монгол на мгновение замер, щёлкнул предохранителем и зашёл за мою спину.

— Сделаю, — коротко, без лишних размусоливаний, но этого и не требовалось. Я услышала по интонации всё, что хотела. Он выполнит обещание. — Бери, — сунул в мою руку ствол, прицелился.

* * *

Открыв дверь «своей» комнаты, вздрогнула и еле удержалась, чтобы не заорать от испуга. Заложив руки за спину, Аслан Шамилевич глядел в окно, за которым начиналась гроза. Что, император соизволили продолжить наше знакомство? Поздновато уже как-то для светского трёпа. Невольно напряглась, но позорно сбегать не стала. В стае волков нельзя показывать страх. Быстрее сожрут.

— Как тебе сад? Понравился?

Поджала губы, вспомнив, как безжалостно мы с Монголом расстреляли несчастное дерево. Скорее всего, Аслан Шамилевич уже знает об этом. Вот почему он пришёл. Не любимому же сыночку выговаривать. Сейчас он напомнит мне, кто я такая, и где моё место в императорском дворце.

Но Аслан Шамилевич выглядел спокойным, даже отстранённым. Скорее всего, это такой способ обезоружить противника. Но я уже знала, с кем имею дело. Застать врасплох не получится.

— Да. Красиво. И очень чудно, — именно так я бы описала экзотический уголок земного рая, в котором побывала.

— Чудно? — приподняв брови, повернулся ко мне.

— Ну да… Мне раньше не приходилось видеть такие деревья и цветы. Садовники постарались на славу.

Он одобрительно кивнул.

— Рад, что ты оценила. Значит, мой труд не напрасен.

На этот раз пришла моя очередь удивляться.

— Ваш? Вы хотите сказать, что сами это всё…

— С некоторых пор я ищу в своей душе покой. Садовничество помогает.

Вот оно что. Причуды богатеньких. Ну да, отчего бы и не словить дзен? Ему же не приходится каждый день думать, что пожрать и где переночевать.

— Понятно, — замялась, не зная, стоит ли закрывать дверь или подождать, пока он уйдёт.

— Я хочу попросить тебя об одной услуге, — вдруг деловито начал Аслан Шамилевич, повернулся ко мне всем корпусом.

Следовало бы догадаться, что он не о цветочках пришёл поболтать.

— И о какой же? — в спину, будто кол вогнали, настолько напряглась в ожидании.

— Обработай и перевяжи Архану раны.

От неожиданности я даже рот открыла.

— Но…

— Он не позволяет сделать это докторам, не подпускает к себе Фатиму. На данный момент ты одна можешь повлиять на него, — тон его стал вдруг жёстким, без ласкающих слух, мягких ноток. Вот он, настоящий император. Тот, кого я опасаюсь даже больше, чем Монгола. — Так что скажешь, поможешь моему сыну?