Гаду оставалось лишь кивнуть:

– Студент Цицелир нарисовал нам ее портрет, есть малый шанс, что дриада явится на назначенное на выходной свидание, – декан вытащил из потайного кармана сложенный вчетверо лист бумаги и передал студентам для осмотра, – но я бы на это не рассчитывал. Слишком подозрительно все выглядит. Никто дриаду, угостившую сирена обедом, раньше в ресторане не видел, и куда она ушла, посетители и обслуживающий персонал не заметили.

– Вы в дриаданском трактире фоторобот подозреваемой показывали? – брякнула Янка, ввергнув Гада и магический переводчик академии в ступор.

Хаг и Лис синхронно нахмурились, пытаясь уловить суть вопроса.

– То есть… картинку с физиономией дриады в «Последнем дубе» показывали? – адаптировала вопрос под реалии мира Игиды и Дрейгальта любительница детективов.

– Нет, но сделаем, – уловив суть предложения, серьезно заверил студентку дэор.

Наверное, девушке показалось, но даже нос у Гада зашевелился, чуя возможность получения важной информации.

– Так, может, вы нам картинку дадите и мы сами до трактира в выходной прогуляемся? – намекнул дракончик, храброй стороной своей натуры обожавший опасные развлечения и столь же истово боявшийся их своей трусоватой частью.

– Не дам, нечего вам там делать, да и не любят в «Дубе» магов и драконов, – с усмешкой отрезал Гад.

– Это еще почему? – начал было возмущаться Лис.

– Огнеопасные вы, – коротко объяснил декан и спрятал картинку. – Спасибо за идею, Яна. Не уверен, что будет толк, но проверим. А вас, мои дорогие студенты, еще раз прошу никуда не лезть без предварительного обсуждения ситуации со мной или с мастером Шаортан.

Гад выскреб до донышка банку с вареньем, допил чай и удалился, не забыв, впрочем, активировать антиболтушку. Оставил декан после себя озадаченное молчание и крошки от пирогов.

– Эй, а ведь это нам сейчас карт-бланш на расследование дали?! – возбужденно засверкал глазами Лис.

– Походу так, – пребывая в легком удивлении, крякнул тролль. – Эк их пророчество приперло. Не все же можно объяснить тем, что Машьелис у декана и ректора в любимчиках ходит.

После ухода дэора разговор еще минут десять вертелся вокруг загадочного пророчества, паразитов, атаковавших академию, странной дриады, но мало-помалу увял. Печенье было съедено, чай выпит, варенье выскоблено из баночек и розеток подчистую, и ребята стали прощаться.

Янка уступила Иоле очередь в душ, поскольку подруге оставалось лишь умыться перед сном, и занялась волосами. Слава волшебному гребешку Стефаля и шампуню Ясной Зари! Девушка больше не мучилась с расчесыванием, а получала удовольствие от процедуры. Пока она неторопливо водила гребнем по кудряшкам, в дверь робко поскреблись.

На пороге переминалась с ножки на ножку, что выглядело особенно умилительно с пушистыми лапками и домашними тапочками-зайками на них, хоббит Таата. Девушка подняла заплаканную мордочку и выпалила:

– Он пьет!

– Кто? – выдала закономерный вопрос Янка.

– Ереми-и-и-л, – провыла однокурсница, утирая лицо всей пятерней. – Я за конспектом зашла, а он сидит, покачивается и прямо из бутылки пьет, а под креслом уже три пусты-ы-ых валяются-а-а!

– Сходить с тобой за конспектом? – предложила Янка чуду в тапках.

– Хнык, – выдала Таата вместо ответа.

– Пошли, – вздохнула Донская, наскоро скрутив волосы в хвост.

Все-таки маленькая студентка стала для землянки хорошей приятельницей. С Таатой всегда было о чем поболтать, она не умничала, была простой, веселой и доброй девчушкой. Правда, больше общалась с соседкой Титой, а Янки немного стеснялась из-за постоянного присутствия подле девушки здоровенного тролля и насмешника Машьелиса. Но вот сейчас побежала не к подружке-сплетнице, а к человеческой девушке. Наверное, не хотела подставлять напарника и давать пищу язычку пещерницы.

Стучать и просить разрешения войти не пришлось, похоже, Еремил не сподобился закрыть двери после визита Тааты. Янка осторожно приоткрыла створку и вошла. Общаться с пьяными она не любила, но умела. В поселке были и крепко пьющие мужики, и выпивающие от случая к случаю, и гудящие лишь по праздникам. В общем, ничего нового Яна увидеть не рассчитывала. Войдя, она первым делом принюхалась и удивленно нахмурилась: в комнате пахло не алкоголем, а какими-то травами. Такой запах бывал в фитоаптеке или во дворе дома на газоне, у копенки скошенной и успевшей подсохнуть травы.

– Еремил? – позвала Янка.

– А? Это вы? – очнулся от каких-то тяжких раздумий сидящий в кресле парень и глянул на вошедших девушек совершенно трезвыми глазами. Вздохнул, приложился к бутылке с коричневой жидкостью. Сделав глоток, юноша поморщился и спросил:

– Ты за конспектом, Таата? Он там, на углу стола вверху стопки, можешь взять.

Хоббит хлюпнула носом, а Янка спросила:

– Ерем, ты чего какую-то гадость пьешь?

– А? – Парень неприязненно покосился на бутылку. – Это я, как мастер Тайса советовала, к Лесариусу сходил. Старичок-молоток всего обстучал и велел для стабилизации проявлений демонической формы и дара пить настойку. На вкус – как мои нестиранные цикладу носки и отрыжка гиены. Но я ведь не хочу никого покалечить, потому глотаю эту мерзость. У Пита, кажется, на этот запах аллергия, он расчихался и смылся. Сказал, вернется не раньше, чем я эту дрянь допью и выброшу тару. И знаете, что самое поганое, девчата, добавлять в питье ничего нельзя и заедать тоже. Рры-хг. Ты что-то хотела, Ян?

После рассказа Еремила девушка тихо обалдевала от непосредственной самовлюбленности сирена. Она была настолько велика, что Пит не боялся практически ничего и никого. Парень, очевидно, всерьез полагал, что с ним, великолепным, ничего плохого (пара дырочек на рубашке не в счет), произойти в принципе не может. Вселенная не переживет такой потери! Вот и сейчас Цицелир, казалось бы, должен был перед соседом по струночке ходить, бояться рассердить, а он капризничал и условия ставил! Янка хмыкнула и ответила на вопрос одемонившегося однокурсника после небольшой паузы:

– Я с Таатой за компанию пришла. Ты ее своим грозным видом напугал. Сидишь мрачнее тучи, бутылка в руках, две под креслом. Вот она и решила, что ты топишь проблемы в выпивке, и позвала меня на помощь.

Еремил представил, как выглядит со стороны, подавился очередным глотком прописанной Лесариусом мерзости и, откашлявшись, захохотал.

– Ну… я ведь видела, – виновато хлюпнула носом Таата.

– И ни словом мне не соврала, – подхватила смех Еремила Янка, обвиняюще ткнув пальцем в однокурсника: – Пьет? Пьет! Бутылки валяются? Валяются! А что пьет, о том речь не шла!

Когда смеются двое, третьему трудно удержаться хотя бы от улыбки. Так что вскоре хихикала уже и добродушная Таата, а отсмеявшись, утерла выступившие слезы и смущенно попросила: