Предводитель отряда стоял молча, лишь изредка с неудовольствием оглядываясь на Рену, так некстати возникшую на горизонте. Карик явно недолюбливая сестру Бартаба – это было видно по каждому едва уловимому жесту, по каждой гримасе, хоть на секунду задержавшейся на морде мутанта с ружьем.

Впрочем, сестру вождя в племени вряд ли любил хоть кто-то – уж больно язвительной она была, уж больно откровенной.

А откровенность, кто бы что ни говорил, никогда не была в чести.

– Что за глупая традиция – убивать друг друга на потеху публике? – фыркнула Рена.

– Сестра, ты забываешься! – еще больше разозлился Бартаб.

Его огромная правая кисть сжала подлокотник, который моментально потерял былую форму – то ли металл оказался настолько хлипок, то ли вождь чересчур сильно на него надавил своими мощными пальцами. Казалось, при желании Бартаб может смять весь свой трон, точно лист бумаги, и швырнуть им в обнаглевшую сестрицу.

Но Рену, судя по всему, это не слишком напугало – по крайней мере, она с прежней едкостью спросила:

– А, может, забываешься ты, брат? Забываешь, например, о том, для чего наши предки изначально учреждали ритуальный зал?

– Мы проводим там службы во имя наших богов, – прорычал Бартаб. – Разве этого мало?

– Предки завещали, что там следует проливать кровь чужаков. – Рена махнула рукой в сторону пленников, стоящих чуть поодаль. – Но никак не нашу собственную. Не твою. И не Карика.

– Докучливая сука… – услышал Фред тихое бормотание Мидрока: араблетчик явно не любил сестру Бартаба.

– Не выдавай желаемое за действительное! – строго произнес вождь. – Бой за право стать вождем – это тоже одна из древнейших традиций. Мы ее не сами придумали. И если б ты с большим уважением относилась к наследию наших предков, ты бы это знала.

Рассердившись, Рена вскинула голову и бесстрашно уставилась вождю прямо в глаза: Бартабу удалось уязвить сестру.

– А они? Что будет с ними? – спросила дикарка, вновь указывая на пленников.

Отчего-то их судьба не давала Рене покоя.

«Может, хочет сама нас сожрать?» – подумал Фред, с опаской поглядывая на дикарку.

– Какое тебе дело до этих хомо? – хмуро осведомился Бартаб.

– Я просто хочу знать, – упрямо сказала Рена. – Неужто так трудно ответить на вопрос?

Вождь смерил пленников долгим задумчивым взглядом, после чего сказал:

– Велю освежевать их и зажарить.

Фред вздрогнул. Он, в общем-то, не ждал чудес, но в глубине души до последнего на них надеялся. И уж точно вояка не хотел слышать, что их ждет, в таком «формате».

– Прямо сейчас? – уточнила Рена.

– Ну… практически, – слегка удивившись такому вопросу, сказал Бартаб. – А почему тебя это волнует?

– Мне просто кажется удивительным, что такой ярый поборник традиций, как ты, забыл о праздничном пире в честь победителя, – пристально глядя на брата исподлобья, сказала дикарка. – Или этот обычай я тоже выдумала?

– Нет, не выдумала… – медленно произнес Бартаб.

Взгляд его стал размытым, утратил фокус; вождь явно погрузился в размышления. Все, включая Карика и Мидрока, терпеливо ждали, когда он заговорит вновь.

– Молодец, сестра, – наконец сказал Бартаб. – Действительно, столь ценные куски мяса нам лучше отложить на завтра – чтобы зарезать их в честь прошлых вождей… и будущего.

– А пока с ними что делать? – осведомился арбалетчик.

В голосе его явно слышалось раздражение.

– Ты проявляешь нетерпение, Мидрок, – угрюмо заметил Бартаб. – А ты знаешь, как я ненавижу нетерпеливых.

Под его тяжелым взглядом словоохотливый арбалетчик невольно втянул голову в плечи: судя по всему, вождь быстро остывал только после ссор с неуемной сестрицей, а вот другим спуску не давал. И, похоже, любимейшим развлечением Бартаба было подлавливать зарвавшихся сородичей на дерзости и показательно их чихвостить, выливая на голову несчастного весь тот гнев, который накопился в нем за время перепалки с Реной.

«Как это знакомо… Вот только откуда?»

– Прости, Бартаб, – понурившись, буркнул Мидрок. – Забылся.

– Прощаю, – веско сказал вождь. – А по вопросу, который ты задал… Пленников на ночь поместить в тюремное крыло, пусть там до утра посидят.

– И покормить их надо, – вдруг произнесла Рена.

Тут уж даже Карик удивленно на нее уставился.

– Это еще зачем? – нахмурившись, осведомился Бартаб. – Они ж сами – еда!

– А ну как издохнут в клетке? – горячо воскликнула дикарка. – Вот ты, Фред! Скажи: когда ты ел в последний раз?

Судя по хмурому выражению лица Бартаба, странная игра сестры ему совершенно не нравилась. Но прерывать ее великан отчего-то не стал. Поэтому вояка, помедлив, все-таки ответил:

– Вчера вечером.

Воспоминания о банке тушенки, которую они с Кирой в целях экономии разделили пополам, заставили его желудок заурчать с новой силой. Страх успешно забивал голод ровно до этого момента, но вопросы «докучливой суки» все испортили.

– Вот видишь! – мигом позабыв о пленниках, воскликнула Рена.

Бартаб с неудовольствием покосился на сестру.

– Не думаю, что за ночь они умрут, – сказал вождь.

– А если все-таки умрут? – с нажимом произнесла дикарка. – Что тогда? Ты разве будешь есть мертвечину?

Заслышав последнее слово, Бартаб поморщился вновь.

«Надо же, какие они брезгливые! – с удивлением подумал Фред. – Кира говорила, неандертальцы жрут любое мясо, неважно, свежее или падаль, а эти, похоже, тухлятину не любят! Насколько же причудливо в них переплелось человеческое и звериное!»

– Черт с ними, – махнул рукой вождь. – Мидрок! Уведи их в камеру и дай им чего-нибудь пожрать.

– Да жалко как-то… – пробормотал арбалетчик.

– Делай, что говорят! – раздраженно воскликнул Бартаб.

– Вообще-то Мидрок – мой воин, – вдруг заявил Карик.

О нем в суматохе, устроенной Реной, все как-то успели позабыть, но одной фразы хватило, чтобы внимание мутантов и пленников разом оказалось приковано к претенденту на жестяной трон.

– Что? – переспросил Бартаб.

– Мидрок – мой воин, – спокойно повторил Карик. – Он выполняет мои распоряжения.

– А ты – мой воин! – прорычал великан, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев. – И должен выполнять мои!

Казалось, от второго подлокотника очень скоро тоже останется лишь призрачное воспоминание.

– Завтра все может поменяться, – заявил Карик.

– Пока завтра не наступило, вы оба подчиняетесь мне, вашему вождю! – в сердцах воскликнул Бартаб и от переизбытка эмоций ударил себя кулаком в грудь, вероятно, моментально сломав себе несколько ребер. – А, значит, должны делать то, что я говорю!