Симкин перелистнул страницу.

«Вчера прошло заседание профкома Медного завода. На заседании большинством голосов было одобрено решение Объединенного комитета профсоюзов СГК выдвинуть к руководству компании требования по повышению благосостояния трудящихся компании.»

Ну что ж… Забастовка, значит, неминуема. И снова Симкин горько вздохнул. Ну чего не живется людям спокойно, чего не работается?… Ведь это ж немыслимо просто – требовать таких деньжищ, что ж они, не понимают разве, что никто им не кинет эти 200 миллионов?…

Была у Алеши Симкина такая слабость – за деньги, чьи бы они не были, переживал как за свои собственные. Тяжело ему было расставаться с ними – касалось ли дело хрустящих купюр из собственного Алешиного кошелька, или многозначных цифр на банковских счетах СГК. Двести миллионов… Ужас!…

Тут и зазвонил телефон. Весело, быстро, звонок за звонком – межгород.

– Да?… – Алеша снял трубку, – Кто?… О, блин, как неожиданно… Да рад, рад, конечно, столько не виделись, не слышались… – Алеша и впрямь обрадовался – звонил старый товарищ, с которым связан был полуделовыми, полудружескими отношениями во время работы в банке, – Ты где сейчас?… Ты как вообще?… У меня вроде тоже порядок… Информация?… Для меня?… Ну-ка, ну-ка…

И далее в течение пяти, примерно, минут, Алеша молчал, слушал, и радостная улыбка на лице гасла.

– Погоди, погоди… Кто скупил-то?… Да понимаю, что не разглашается… Но – для меня?… Я в долгу не останусь, ты ж знаешь… Ага, ага… – он что-то быстро записывал на первом подвернувшемся листе, – На какую сумму?… – и охнул, – Мать моя!… Триста миллионов… триста… Слушай, ну ты уж разузнай, а?… Очень тебя прошу!… Я в долгу… ну да, ну да, конечно… Спасибо тебе, большое спасибо!…

И, положив трубку, сел, обхватив руками голову. Это что же такое делается-то?… Ой-вэй…

* * *

Москва.

В кабинете, выгороженном углу огромного зала, где помещался Департамент информации и общественных связей, в кабинете, принадлежащем директору Департамента Леониду Щеглова, близилось к концу экстренное совещание.

Присутствовали: собственной персоной Леонид Валентинович в ленинской жилетке, начальник Аналитического отдела Департамента Миша Гончаров, начальник пресс-службы Еремин, «дедушка русского пиара» Роман Иванович Бочарников, отвечающий за связи с общественными организациями и органами власти, а также загадочный и невозмутимый Вася Кан.

Обсуждали: проект предложения Президенту корпорации «Росинтер» по формированию общественного мнения относительно готовящейся в Снежном забастовки.

Первое же предложение, выдвинутое «главным по анализам», Мишей Гончаровым, встречено было с горячим одобрением, ибо выглядело удивительно просто и разумно. Миша предложил с профсоюзами не бодаться, ни в коем случае им не противодействовать, а даже напротив – помочь словом и делом в организации шумной информационной кампании.

– Пусть, пусть орут на всех перекрестках, что в Снежном надо повышать зарплату, – горячился Миша, – Пусть кричат, как им, бедным, там плохо! Пусть жалуются и бьют себя в грудь! Пусть дают пресс-конференции, пусть публикуют интервью…

– А мы на это ответим информационной справкой, – подхватил Еремин, – О среднем уровне оплаты труда, о социальном пакете на СГК и о стоимости всей Снежнинской социалки. Да каждая редакция от смеха сдохнет, увидев, чем они недовольны!…

– А довольно забавно выйдет, – подал свой старческий голос Роман Иванович, – Можно представить, что подумает читатель… Забастовка в Снежном, где людям не хватает тысячи долларов на прокорм, а рядом – сообщение из Приморья, к примеру, где народ год зарплаты не получал…

– Сами, сами себе яму выроют! – продолжал волноваться Гончаров, – Над ними вся страна смеяться будет…

– Принято! – рубанул воздух ладонью доселе молчавший Щеглов, – Значит, никаких опровержений, никаких возмущений – реакция компании спокойная и как бы недоумевающая: вот вам требования профсоюзов, вот вам реальное положение дел – а теперь решайте сами, чего этим карбонариям не хватает…

– Хорошо бы пресс-тур устроить, – мечтательно зажмурился Еремин, – Взять журналистов потолковей, человек двадцать, свозить в Снежный…

– Теме лишь бы в Снежный смотаться, – прокомментировал Кан, не подымая тяжелых век, – Завел там себе девочку из местных…

– А хоть бы и девочку, – не подумал отрекаться Еремин, – Работе это не мешает. А прессу свозить надо. Любят они это дело, отписываются всегда очень хорошо… А, Леня?…

– Угу, – кивнул Леня, делая пометку в органайзере, – Пресс-тур, так… Еще что?… Роман Иванович, как думаете, через НПР на них повлиять никак невозможно?…

НПР – Независимые Профсоюзы России – числилась крупнейшей професоюзной организацией страны, в которую входил, конечно, и снежнинский Объедком. Бочарников возвел очи к потолку и сложил на груди дрожащие руки в старческой пигментации:

– Сомнительно, Леонид Валентинович. Снежный, конечно, формально подчиняется НПРу… Но только формально. Они, знаете ли, для НПРа – организация донорская, а потому сохраняют фактически полную независимость. НПР им не указ. Хотя, конечно, там Снежным очень недовольны. НПР сейчас планирует громкую акцию в Приморье, а тут наши дурачки высунутся со своими непотребными запросами… Внимание отвлекут и вообще, так сказать, нивелируют идею борьбы за права… Хм… Я уж, Леонид Валентинович, честно говоря, прощупывал в НПР почву, уже там кое-какие шевеления начались… И с Пупковым у них серьезный разговор был… Только… хм… только, боюсь, толку от этого не будет. Пупков сам себе хозяин, плевать он хотел на НПР…

– Ясно, – подытожил огорченный Щеглов, – Ну да ладно, обойдемся без НПРа… – и решительно воздвигся над столом, – Всем спасибо, господа… Все свободны!

* * *

Не все новости в этот день были плохими. Вечером Старцева достигло и приятное известие. Принесла его сияющая Тамара Железнова, вошедшая в кабинет шефа с улыбкой:

– Есть, Олег!… Эмиссию разрешили!…

Ну, слава богу… ФКЦБ не встала на дыбы, выдала питерскому концерну «Энергия» разрешение на регистрацию дополнительной эмиссии акций.

– Теперь очередность такая, – говорила Тамара, блестя глазами, – Объявляем о выпуске акций, переводим акции на «Росинтер» и подаем в ФКЦБ документы на регистрацию результатов размещения. С этим мы должны уложиться в неделю максимум. Дальше – ждем реакции ФКЦБ. В течение тридцати дней они должны будут отреагировать – либо зарегистрировать результаты, либо заявить об отказе и обозначить причины.

– Ну, и как думаешь, – спросил Старцев, – Могут отказать?

– Нет резона, – пожала Тамара плечами, – Они весьма лояльно отнеслись к нам. Если бы Юровский смог на них повлиять, они уже сейчас начали бы на нас давить, затягивать прием документов, да просто бумаги бы потеряли – и дело с концом… Это у них запросто… Нет, Олег, я думаю, все будет в порядке…