– Будем надеяться, – задумчиво протянул Старцев.

Черт его знает, чего стоит ждать от этого Юровского. Вроде бы, невелика птица, но больно уж шустрый, да и зол очень на Корпорацию… Впрочем, сам виноват – наделал долгов, довел предприятие до развала, стал уязвим… Не «Росинтер», так кто-нибудь другой увел бы концерн…

Петр Юровский, пребывающий последние дни в статусе полновластного владельца концерна «Энергия», вышел из некрупных партийных функционеров. Был когда-то «главным по промышленности» в Свердловском облисполкоме. Затем возглавлял последовательно десяток государственных машиностроительных предприятий, пока в 1994 году не добрался до государственного концерна «Энергии».

«Энергию» создали несколько ведущих машиностроительных заводов Петербурга – объединились в концерн, чтобы освоиться в новых рыночных условиях. Вместе выживать было легче. Однако, как вскоре выяснилось, инициатива заводов их же и погубила.

Возглавив «Энергию», Юровский год просидел тише воды, ниже травы. Прислушивался, приглядывался. А на второй год начал завинчивать гайки.

Выстроил новую схему управления – таким образом, что предприятия концерна зависели теперь целиком от головной конторы. Через «Энергию» заключались все контракты, она контролировала все финансовые потоки, и большая часть прибыли от реализации продукции оседала на ее счетах, а затем попросту исчезала в неизвестном направлении. В конце концов, Юровский провел гибельную для заводов реструктуризацию активов: контрольные пакеты всех предприятий, вошедших в «Энергию», были переведены на ее баланс.

В 1996 году настало время приватизации концерна. И в тендере на право владения «Энергией» победили никому не известные «западные инвесторы». Не много времени понадобилось, чтобы выяснить – «западные инвесторы» оказались обыкновенной оффшорной фирмочкой, зарегистрированной на одном из островов Атлантики. Фирмочка же принадлежала не кому иному, как лично Петру Юровскому.

Так Юровский получил концерн в собственное владение. Однако, вышедший из «красных директоров» бизнесмен толку концерну не дал.

Лишив продукцию петербургских заводов привычного бренда – «Петербургские турбины», «Энергосила» – он попытался раскрутить бренд новый – «Энергия». Однако же, внешний рынок среагировал на перемены негативно: марка нераскрученная, доверия нет – значит, нет и спроса. Внутренний же рынок энергетического машиностроения замер, и замер надолго.

Объемы продаж концерна падали на глазах. Кредиты, в том числе и выкупленный «Росинтером» двадцатимиллионный долг компании «Simens», в прок не пошли: Юровский не сумел не наладить сбыт, не модернизировать производство, чтобы сделать его конкурентоспособным на западном рынке. Лишенные зарплаты рабочие уходили с предприятия, разбегались инженеры и конструкторы, начальство воровало – заводы концерна попросту умирали.

Сейчас жизнь на петербургских предприятиях менялась. Внешний управляющий «Энергией» Илья Лобанов и курирующий предприятие Игорь Голубка уже представили план стратегического развития предприятия на ближайшие пять лет. Потребуются, конечно, немалые вложения, и вот уже Малышев проводит предварительные переговоры с «Дойче-банком» о первом кредите концерну в 150 миллионов под гарантии «Росинтербанка». Как только контрольный пакет «Энергии» перейдет в собственность «Росинтера», можно будет запускать инвестиционные проекты. Осталось совсем немного – пять недель – и «Энергия» станет такой же неотъемлемой частью Корпорации, как СГК, или «Уральские моторы».

– Хорошая новость, – сказал Старцев. И вдруг, неожиданно для себя, предложил, – А не пойти ли нам, Тамара, не съесть ли чего?… Тоже, наверное, голодная?…

Железнова на секунду свела точеные брови, задумалась.

– В принципе… В принципе, у меня осталась кое-какая работа… Но это вполне дождется завтрашнего утра. Поедем-ка, правда, поужинаем!…

Чопорный французский ресторан на Кузнецком мосту встретил их с хмурым гостеприимством. Серые стены, пурпурные кресла – стильно, но слишком уж мрачно. Вечер с девушкой здесь не проведешь, а вот с боевым товарищем поужинать, поговорить о делах и о жизни – пожалуйста!…

Так говорил себе Старцев, усаживаясь за столик напротив Тамары. Зачем он, интересно, предложил ей сюда заехать?… Он не раз трапезничал с ней после вечерних докладов, как запросто мог поужинать с Малышевым, Голубкой, Березниковым, Денисовым… Но как-то сегодня неспокойно было на душе, как-то все необычно и ново было…

Что бы там не говорил Старцев, а слова Малышева ему запомнились. Влюблена, говоришь, Тамара?… Хм, интересно…

С того самого разговора с Малышевым Старцев, вольно или невольно, пытался понять – так ли это? Изучал. Следил. Анализировал. Непонятные получались результаты.

Тамара легко ему улыбалась, легко говорила, легко переходила с «ты» на «вы» и обратно. Ни единого намека на нечто большее, чем товарищески служебные отношения. Да что там говорить, одна из первых старцевских сотрудников, она даже не рвалась в ближайшие, в особо доверенные, довольствовалась той ролью, какая была – ролью верной и исполнительной служащей.

Но при все при этом было что-то такое. Было… И даже не спрашивайте, в чем именно – в случайных ли ее мгновенных взглядах, в жестах ли, в чем-то еще – было подавляемое нечто, тщательно скрываемое от постороннего глаза, а пуще всего – от его собственных глаз. Невысказанное, невыказанное, тайное.

Вот и сейчас – под утиную печень и легкое «Бордо» разговор неспешно перетекал от одной темы к другой, от затянувшейся судебной тяжбы за «Ярнефть» с холдингом «Альтаир» к делам «Уральских моторов», к положению на «Балтийских верфях». Тамара ела красиво, с аппетитом здоровой и довольной жизнью женщины. Улыбалась. Откидывала назад тяжелые темные волосы. И все-таки пару раз Старцеву удалось поймать пресловутое «нечто» – в том, например, как слишком торопливо, будто боясь обжечься, отдернулись ее пальцы от солонки, за которой и он в этот момент потянулся тоже. А через минуту эти же пальцы преспокойно сняли с его рукава какую-то прилипшую пушинку.

– Как семья, как дети?… – спросила Тамара, когда горячему настал конец и уже ждали кофе.

– А! – он сердито махнул рукой, – Дети… Дети сюрпризы устраивают. Люба заявила, что в МГИМО поступать не будет, будет поступать в Университет, и что я не должен заниматься этим вопросом.

– Хороший шаг, – подумав, оценила Тамара.

– Глупый и неосмотрительный.

– По крайней мере, говорит о ее самостоятельности и желании попробовать собственные силы, – заметила Тамара мягко, – Ну, и что ты предпринял по этому поводу?…

– А что я мог предпринять?… – Старцев улыбнулся, – Пошумел, конечно… Но она же упрямая!… Нашел кое-кого, договорился. Но ей не сказал. Вот теперь сидит с учебниками днями и ночами, готовится к экзаменам. Уверена, что будет сдавать экзамены на общих основаниях…

– Разум и такт, – Тамара тихонько рассмеялась, – Ты всегда был умным, Олег. А теперь ты становишься мудрым…