– Об этом, кстати, я хотел с вами поговорить. Я имею в виду аккаунт в «Твиттере». – Его тон немного изменился – твердый, но при этом немного извиняющийся. – Вы много говорите о том, что позиционируете свою сеть ресторанов как семейную, но я не заметил, чтобы эти ценности отражались в продвижении компании в социальных сетях.

Все в комнате будто застыло. Мама бросила на меня взгляд, словно ждала, что я брошу ей в ответ спасательный круг.

Я опустила взгляд в стол, тем самым отказываясь помогать ей на этот раз.

– Что ж, конечно… Конечно, я понимаю ваши сомнения. – Тон ее голоса стал выше. Эти нервные нотки в ее голосе я слышала и раньше, когда она разговаривала с арендодателями по поводу просроченной платы за помещение. Или когда репетировала свою речь перед зеркалом, перед тем как они с папой ходили в банк, чтобы взять кредит. – Но вы же понимаете, как сейчас работают социальные сети. Чем большее впечатление ты оставляешь, тем лучше дела у бизнеса.

– А вы не думали, что это впечатление может оттолкнуть некоторых клиентов?

Как бы я сейчас ни была зла на Лэндона, я готова была обнять его отца за такие слова.

Потому что, несмотря на то, что мама отказывается в это верить, наша твиттерская политика стала для нас черным пиаром. Большинство ответов, которые мы получаем в «Твиттере», содержат в себе эмодзи с поросенком, а получаем мы их в основном от защитников малого бизнеса и людей, которые просто хотят посмеяться над нами. И я испытала огромное облегчение, когда «Мамины тосты» наконец-то стали набирать по десять тысяч подписчиков в день – по крайней мере, теперь наши силы уравниваются, и «Высшая лига бургеров» не выглядит как отбитый хулиган.

Но оказалось, что мама не может помочь сама себе. Я ждала, что она согласится с этим. Что она улыбнется и скажет мистеру Роудсу, что пересмотр стратегии для социальных сетей – это, безусловно, то, что она готова сделать, особенно если учесть, сколько поставлено на карту. Ведь о выходе нашей сети ресторанов на мировую арену она говорит с тех пор, как мы переехали в Нью-Йорк.

– Во всяком случае, мне кажется, это сделает нашу компанию более узнаваемой за рубежом.

Улыбка мистера Роудса не соответствовала выражению его глаз.

– Что ж, возможно.

Все, чего мама надеялась достичь сегодня вечером, было разрушено, это точно. После этого я полностью отключилась от разговора, а потом быстро закрылась в своей комнате, стоило маме и мистеру Роудсу выйти из столовой. Я собиралась с мыслями, ожидая, что мама постучит в мою дверь – мы поговорим, и она, возможно, решит поменять нашу политику ведения аккаунта. А потом мы пойдем на кухню и приготовим вместе что-нибудь вкусненькое, как делали это раньше, когда у нас что-то не получалось. Пирог отказа в международном финансировании. Что-нибудь глупое, чтобы мы обе посмеялись над этим.

Но она не постучала. Я слышала, как закрылась дверь в ее комнату, и это было последним звуком, который я услышала от нее в этот вечер.

Мне хотелось позвонить Пейдж и поговорить с ней об этом. Но вместо этого я открыла «Визл» и нажала на вкладку чата с Волком.

Я отложила телефон, не ожидая ответа. Напротив, я надеялась, что эти сообщения останутся проигнорированными. Я злилась на Волка за то, что он избегал меня. Я злилась на Лэндона за то, что он кинул меня. Я злилась на себя за то, что меня это так сильно задело.

Звук уведомления напугал меня. Облегчение, которое я от этого испытала, было почти унизительным. Словно я сидела в одиночной камере, и кто-то заглянул ко мне через решетку, чтобы поздороваться.

Я не хотела прозвучать пассивно-агрессивно, но, кажется, именно так и получилось. Мне было интересно, чем таким важным занят Лэндон, что он не мог оторваться и почтить нас своим присутствием на пару часов. Может, таким образом мне удастся выяснить это.

У меня горло сжалось. Что ж, ничего серьезного.

В этот момент мне пришла в голову мысль, что на самом деле я не знаю, чего хочет моя мама. Самое насущное – писать твиты. Получать хорошие оценки. Поступить в престижный колледж. Но чего она хочет от меня кроме этого – я даже представить не могла. Да я и сама не знаю, чего я хочу.

На секунду мне показалось, что я опять его спугнула. Что мы опять отдалимся друг от друга, а потом между нами повиснет тишина.

Он не сказал, что он скучал именно по мне, но даже этого было достаточно, чтобы мой гнев испарился. Я простила то, что он молчал всю прошлую неделю, с такой скоростью, что меня это должно было встревожить. Но мне все равно. Так приятно, что я снова не одна, пусть это даже кто-то, кого я не могу увидеть.