На одном из слушаний у нас с Гринспеном состоялся ожесточенный спор по поводу определения понятия сбережений. Я счел плохим знаком тот факт, что мы перестали делать сбережения и начали вместо этого брать кредиты и тратить (и очень часто заимствования выбирались только по причине роста стоимости недвижимости в результате инфляции). Гринспен же заявил, что возросшая стоимость жилья и представляет собой «сбережения». Я совершенно с ним не согласился и сказал, что он путает долги со сбережениями. Он же считал вполне нормальным то, что людям приходится брать кредиты для покупки домов, стоимость которых растет.

Если бы недвижимость оплачивалась из сбережений и не было бы искусственно раздутых цен, не возник бы и жилищный пузырь. В такой ситуации каждый мог бы откладывать 20–30 % своих доходов на приобретение жилья, а стоимость жилья колебалась бы вместе с экономикой по разным причинам, но эти изменения не привели бы к созданию жилищного пузыря, которому суждено было лопнуть.

Стоимость дома во время подъема – это не состояние. Конечно, если кому-то повезет продать жилье в нужный момент по максимальной стоимости, он станет богаче, но национальное богатство от этого не увеличится. Этот процесс не создает нового богатства, он просто позволяет продавцу получить прибыль в результате быстрой сделки. Некоторым действительно удалось нажиться на растущих ценах, но когда подъем заканчивается, гораздо больше людей страдает от последствий падения цен. Ничто из этого не заменяет настоящих сбережений. Для накоплений нужно жить по средствам и не тратить все свои доходы. Проблема американцев, безусловно, заключается в том, что мы как нация растратили свои заработки и набрали кредитов, чтобы удовлетворить свой зверский потребительский аппетит.

Моральный аргумент против ФРС имело бы смысл приводить в нравственном обществе. Когда-то я уже отмечал, что самыми слабыми доводами в палате представителей являются отсылки к нравственности и Конституции. Ситуация не изменилась и по сей день.

В обществе по-настоящему нравственном вряд ли возникла бы необходимость в письменной конституции. Законами, которые служили бы гарантией обеспеченных денег и ненужности центрального банка для управления ими, были бы честность и ее естественные следствия – недопущение никакого обмана и привычка держать слово. Контракты бы защищались, а не подрывались правительством.

Если задуматься о ситуации с деньгами, легко можно прийти к выводу, что те, кто руководит увеличением денежной массы и наживается на этом, ничуть не лучше фальшивомонетчиков. Однако весь процесс организован так, что складывается впечатление, будто бы они служат интересам общества и просто управляют валютой.

Сегодня мы говорим о том, что Федеральная резервная система печатает деньги. Но все гораздо сложнее. Самые грандиозные махинации сейчас совершаются с помощью компьютера, а не печатного станка. Мы позволяем ФРС все дальше расширять свой монопольный контроль над деньгами, кредитами и процентными ставками. Закон разрешает этому крайне засекреченному частному банку формировать кредиты и распределять их по собственному усмотрению.

Председатель Федеральной резервной системы может с вопиющей наглостью заявлять на общественных слушаниях, что он не намерен рассказывать, куда идут новые кредиты и кто извлекает из них выгоду. Когда мы его однажды об этом спросили, он просто ответил, что это не наше дело и раскрывать такую информацию, по его мнению, непродуктивно.

Деятельность ФРС совершенно неэтична и безнравственна. Да и Конгресс вносит свою лепту, допуская такую ситуацию и не осуществляя никакого серьезного контроля. Безнравственность заключается не только в совершении порочных действий, но и в бездействии.

Члены Конгресса, сознательно поддерживающие эту мошенническую систему ради собственных интересов, поступают безнравственно. Финансирование безответственных трат с помощью ФРС и новых долгов приносит политикам сиюминутные политические выгоды.

Однако Конгресс есть отражение нашего общества. Если бы эта проблема рассматривалась как нравственная и от людей бы требовалось соблюдать моральные устои, нам бы удалось вырваться из порочного круга. Но общество поддерживает эту систему, поскольку все рассчитывают на то, что правительство предоставит им льготы, которых в иных условиях и быть не могло. Распределение богатства имеет свои пределы, когда единственными инструментами политиков являются налоги и займы. Чтобы оно было безграничным, без печатного станка не обойтись. В основе взаимодействия граждан, политиков и фальшивомонетчиков из ФРС лежит аморальность – мошенничество, обман и невежественность. Как сказал французский епископ XIV века Николай Орезмский: «Я полагаю, что главная и конечная причина, побуждающая государя претендовать на право изменять монетную систему, – это выгода или польза, которую он может из этого извлечь; иначе все эти столь многочисленные и масштабные действия бессмысленны… Кроме того, для того чтобы государь получал доход, необходимо, чтобы общество несло убытки»[71].

В зависимости от обстоятельств этот процесс может продолжаться сколь угодно долго, но он всегда заканчивается. И как все аморальные поступки, заканчивается болезненно и печально. Но сложность в том, что многие безнравственные действия, в том числе обесценивание денег центральным банком, способны удовлетворять подавляющее большинство людей, притом довольно долго.

В хорошие и прибыльные времена никто особенно не жаждет прекращать игру и не беспокоится о моральной стороне вопроса. ФРС поощряет безответственное накопление личных долгов. Люди живут не по средствам благодаря экспансионистской кредитно-денежной политике. Они приносят в жертву свое будущее во имя настоящего. Они пренебрегают необходимостью делать сбережения, чтобы потреблять больше и больше. В этом отношении ФРС является самым главным подстрекателем потребительства и проводником философии «жить сегодняшним днем». Это приводит к ужасному перекосу в нашей культуре – сиюминутные суждения у нас превалируют над долгосрочным планированием.

Однако любая игра заканчивается, и за сиюминутные блага приходится платить. Семьи рушатся, браки распадаются. Люди больше не могут свободно менять место жительства и работу. Они становятся рабами больших долгов по кредитным картам и ссудам на учебу, автомобили и дома. Подобной кабалы до появления ФРС не было. Она просто не может быть частью свободного общества и существовать в системе обеспеченных денег. В таком обществе мы бы жили по средствам, поскольку именно это поощряла бы наша банковская система.

Моральная сторона денег имеет прямое отношение к морали в политике. Правительство, обладающее широкими полномочиями, порождает коррупцию. Если правительству нечего продавать, взяточничество бесполезно. Но даже в нынешних обстоятельствах обладай наши выборные и невыборные должностные лица твердыми моральными принципами, взяткодатели бы попросту теряли время. Большинство же из них с готовностью получает легкие деньги, оправдываясь тем, что это необходимо для дела во имя интересов избирателей.