всей школе, которого звали Тони Бёркот. Было в нем некое темное обаяние, он наводил немалый страх и был прирожденным проказником, хотя слово это на самом деле толком не отражает его поведения, которое к концу нашей учебы в школе далеко вышло за пределы проказ: хулиганство, криминал, а разок и сексуальное насилие. Большинство мальчишек в нашем классе по очереди становились его не вполне добровольными прихвостнями, и как раз когда пришел мой черед, случилось нечто странное: в туалетах и других стратегически значимых точках появились многочисленные объявления, сообщавшие всем, что наблюдается СЕРЬЕЗНАЯ НЕХВАТКА ВОДЫ, для мытья рук и для питья всем следует расходовать МИНИМАЛЬНЫЕ ОБЪЕМЫ ВОДЫ и НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ОСТАВЛЯТЬ КРАНЫ ОТКРЫТЫМИ после того, как ими воспользовался. Естественно, Тони Бёркоту это послужило неотвратимым искушением, и он занялся тем, что на утренней переменке прошелся по всем туалетам – и девчачьим, и мальчишечьим – и пооткрывал все краны; меня он привлек в помощники. Но тут приключилась двойная проруха: нас застукали на месте преступления не просто в наихудшем месте – в туалете для младшеклассниц, – но в придачу поймал нас там самый неудачный для нас человек – твоя мама: она зашла, как раз когда мы завершали свой саботаж. То был один из самых болезненных эпизодов в моей юной жизни, и он до сих пор запечатлен у меня в памяти. В том преступлении мы с Тони явно были подельниками, а потому ни о каком фаворитизме речи не шло – твоя мама не могла спустить меня с крючка, лишь дружелюбно пожурив, и мне предстояло испытать на себе полную меру ее официального порицания. Срам был невыносимый, и дело не в том, что именно она мне сказала, а в мучительном понимании, явном для нас обоих, что все это чудовищно театрально, что всего лишь на прошлой неделе я был в кино с миссис Агнетт и тремя ее сыновьями, а на следующей неделе наши семьи собирались отправиться в субботу в Силверстон посмотреть автогонки. Ни при каких условиях не стала бы она так разговаривать со мной в подобных обстоятельствах – ей бы и в голову не пришло меня порицать или отчитывать даже со всей мягкостью, просто из уважения к моей матери. И тем не менее теперь она выговаривала мне все это, обращаясь и со мной, и со злодеем Тони Бёркотом одинаково, будто мы два сапога пара. Это была ложь и фальшь. Она назначила нам кару – мы должны были остаться после уроков собирать мусор, и до конца дня лицо у меня пылало от стыда, пока она со столь присущей ей добротой не прекратила мои мучения, улучив тихую минутку, отведя меня в сторону, когда завершился последний урок, и сказав: “Ты же понимаешь, что мне пришлось, да?” Я кивнул, не в силах встретиться с ней взглядом, и затем задал странный, едва ли сообразный вопрос, отчего-то терзавший меня последние несколько часов: “А почему на самом деле воды не хватает?” Она объяснила, что с местным водопроводом возникла какая-то неувязка, объявление прозвучало в региональных новостях, произошла авария, пробой, треснула труба в Уэст-Хэгли – название места отчего-то засело у меня в голове, – но волноваться не о чем, скоро починят и все опять заработает, и мне от этого очень полегчало; тут она отвела меня туда, где устроились на травке возле игровой площадки мои одноклассники, два-три десятка детей расставили кружком стулья и под вечерним солнцем слушали, как она необычайно ярко и выразительно читает книгу “Том и полночный сад”[48], придавая жизни персонажам, а иногда (подозреваю) даже обогащая историю присказками и отступлениями собственного сочинения. Она была – и, не сомневаюсь, как ты мог бы сказать мне, остается до сих пор – замечательной рассказчицей.

И, возвращаясь к основному сюжету, уж историю так историю она рассказала нам в тот день в Уэльсе, Питер! Помнишь?

Она вела нас к берегу водохранилища по дикой тропке среди камней и деревьев, а затем, поглядев недолго на воду, сказала:

– Здорово тут, а, ребята?

Мы кивнули. Место было живописное, и, по-моему, я только-только вошел в возраст, когда начинаешь ценить красоту природы. Вместе с тем, как ни крути, это всего лишь водохранилище, не очень-то восхитишься, в общем.

– Никогда не догадаетесь, – сказала она, – что тут внизу, под водой, целая деревня.

И тут мы оба встрепенулись. Твоя мама заметила, что завладела нашим вниманием, и продолжила:

– О да. Под этим озером целая деревня. Подводная деревня. Дома, лавки, церковь. Церковь – главное здание, прямо посередине. Колокольня такая высокая, что она иногда едва не торчит над водой. Рядом лавки мясника, хлебодельца…

– Свечных дел умельца? – подал голос ты, вспомнив детский стишок[49].

– А как же. Все лавки – вдоль одной улицы, а в конце той улицы – деревенская площадь, на ней башня с часами и сцена для оркестра…

– Там, под водой, живут люди? – спросил ты.

– Нет, люди давно уехали. Оставили всю деревню. Бросили. Вот отчего такое странное чувство.

– Может, там внизу водятся привидения. – (Это мой вклад в разговор.) – Призраки людей, которые жили здесь когда-то.

– Очень даже возможно, – сказала твоя мама. – Под водой иногда видны тени. Я всегда думала, что это отражения облаков, но, может, ты прав. Может, это призраки сельчан. – Она обратила на нас взгляд, чтобы проверить, как на нас подействовали ее слова, и, видимо удовлетворившись результатом, сказала: – Ну да ладно, нам, кажется, пора возвращаться к машине. Остальные подтянутся с минуты на минуту и будут голодные.

Она принялась карабкаться обратно к автомобильной стоянке, но мы за ней поначалу не двинулись. Ни ты ни я не хотели уходить отсюда. Ты глазел вдаль на воду, и взгляд у тебя был зачарованный. Я же вглядывался в глубину, пытаясь уловить проблеск тех расплывчатых, невнятных призраков, каких в моем воображении вызвал к жизни рассказ твоей мамы. Вдалеке и слева тянулась еле выступавшая из воды каменистая плоскость, а прямо перед ней из-под поверхности возносилась впечатляющая серая цилиндрическая конструкция. То были, конечно, гравитационная плотина, удерживавшая содержимое водохранилища, и заборная башня. Но в то время я всего этого не знал и никакого особого внимания на эти рукотворные добавки к пейзажу не обратил. Слишком уж увлекся размышлениями об этом чудесном затопленном селении и его водных обитателях.

– Вернемся? – наконец спросил ты. – Нельзя же, чтобы они всю картошку съели, нас не дождавшись.

И вот так мы поели на пикнике и поехали к нашему месту назначения, но в машине говорили мало, слишком увлеченные только что услышанной историей и