Экипаж двинулся. Их слегка качнуло друг к дружке.

– Он ведь привлекательный, не так ли? – не унималась Латоя. – Сначала он мне показался слишком бледным и тощим, что ли… А теперь смотрю – и очень даже ничего. А ты что скажешь?

Мифэнви смущенно улыбнулась, потом вздохнула и наконец ответила:

– Когда я увидела его в первый раз – я испугалась и спряталась за Пола. А теперь… теперь скажу, что да, привлекательный…

Она смутилась еще больше.

– То есть ты находишь его симпатичным, но при этом не мечтаешь о нем? – непонимающе уставилась на нее Латоя.

– Скажи, разве там, в лондонских салонах, было мало мужчин, которых ты считала приятными?

– О да, довольно много! – Латоя несказанно обрадовалась возможности вспомнить свое блестящее прошлое.

– И разве каждого из них ты рассматривала как партнера? – Мифэнви страшно смущал этот разговор.

– Нет, я выбирала! Между прочим, только самых красивых! Видела бы ты Джоэла Макалистера! О, не мужчина – мечта!

– Вот! Поэтому то, что я выбрала Пола, вовсе не означает, что я не должна отмечать, что Колдер хорош собой, но при этом не означает и того, что я обязательно должна рассматривать его как желанного мужчину.

Мифэнви вся алела и не знала, куда деть руки. В памяти ясно воскресли картины вчерашних поцелуев.

Но Латоя сегодня была беспощадна.

– А если бы тебе пришлось выбирать… между Колдером и другим мужчиной, кого бы ты выбрала?

– К чему этот разговор? – Мифэнви злилась, а она не любила злиться. – Три года назад я выбрала Пола, намерена хранить ему верность и более никого выбирать не собираюсь! – запальчиво проговорила она.

Латоя отодвинулась подальше и картинно поводила в воздухе рукой, словно что-торазгоняя:

– Боже ж ты мой! Пока приедем, заражусь твоей святошностью!

Мифэнви посмотрела на нее презрительно и отвернулась к окну, давая понять, что разговор закончен. Они больше не проронили ни слова до самого Лланруста.

Северный Уэльс, вольный город Лланруст, 1878 год

Дориан Пятый Лланрустский полусидел на ложе. Со всех сторон его окружало множество подушек разных размеров и фасонов. Занавески на окнах слуги слегка приспустили. В комнате пахло анисом.

– Подойди, дочь моя, – сказал он слабым хриплым голосом.

Мифэнви тут же подбежала к ложу. Она явилась сюда, как была, в дорожном платье и шляпке с вуалью. Она рухнула на колени у его кровати и, схватив пухлую руку отца, поднесла ее к губам.

– Отец, дорогой отец! Я – плохая дочь! Я не навещала вас целых три года! Нет мне прощения!

Она разрыдалась, уткнувшись в его ладонь.

– Не плачь, дитя мое. И не вини себя, я наслышан, сколь много тебе довелось перенести, моя бедная маленькая Мейв.

– Со мной были друзья. А вы – один! Совершенно один!

Она перебралась к нему на ложе, обняла руками за шею и положила голову на плечо, как любила в детстве.

– Мейв, – отец похлопал ее по руке, – знала бы ты, как мало надо старику. Вот ты со мной – и я уже счастлив.

– Что говорят доктора? – взволнованно спросила она. – Я так мчалась к вам, что еще ни с кем не повидалась…

– Плохо, дочка! – Он закашлялся.

Мифэнви встала, дрожащими руками налила воды из стоявшего на полочке графина и протянула ему стакан:

– Вот, папа́, выпейте! – он осушил стакан залпом и передал ей. Мифэнви прижала его руку к своему бешено колотящемуся сердцу: – Папа́, клянусь, я больше вас не брошу! Мы найдем лучшего доктора! Вы поправитесь! Я стану ходить за вами, как за младенцем!

Отец приобнял ее и притянул к груди:

– Кстати, о детях, – сказал он, заглядывая ей в глаза. – Мой уход был бы не столь тоскливым, имей я перед смертью возможность повозиться с внуками!

Мифэнви залилась краской.

– Но… мой муж… он умер три года назад…

– Мейв, это еще не повод и тебе зарывать себя.

– Но… – собралась было возразить она, но он приложил толстый, унизанный кольцами палец к ее губам:

– Тсс, детка! Выслушай своего отца. Тебе, дорогая моя, уже двадцать, и пора начинать мыслить государственно. Лланрусту нужен наследник!

– Что?! – вскричала она, отстраняясь.

– Пообещай мне… – Голос Дориана задрожал. Мифэнви тут же пожалела о своем порыве и вновь склонилась к нему. Отец обнял ее за шею и прошептал в ухо: – Выполни последнюю волю умирающего…

– Да, батюшка, все что угодно! Только не говорите о смерти! – Она вцепилась в его ладонь обеими руками и пылко затрясла.

– Мейв, выйди замуж. Я тут подготовил список кандида…

Она вскочила, глаза ее сверкали.

– Мыслимо ли?! Мыслимо ли такое коварство от родного отца?! Я ночей не спала! Я готова была бежать к вам бегом! А вы! Вы! – Она закрыла лицо руками. Слезы возмущения и обиды душили ее.

– Ах ты, строптивая девчонка! – уже куда бодрее проговорил он. – Я закрыл глаза на твой мезальянс с этим бастардом! Но теперь я не позволю тебе командовать! – Он извлек из-под подушки лист, убористо исписанный мелким почерком. – Или ты немедленно выберешь одного из этих господ, – он потряс бумагой, – и заметь, мне стоило немалых трудов выбрать самых достойных, или я поступлю с тобой так, как короли испокон веков поступали с разборчивыми принцессами!

– Это как, интересно знать?! – Мифэнви уже не плакала. Ярость кипела в ней. – Отдадите за первого встречного?!

– Вот именно! – и он грозно сверкнул глазами.

– Ну что ж, тогда я с удовольствием возьму на себя эту роль, – сказали сзади. Мифэнви обернулась и только сейчас поняла, что Колдер, который шел за ней следом с самого их приезда сюда, видел весь спектакль. Как он там говорил: билеты на лучшие места! Стыд-то какой!

Колдер подошел, взял ее за руку и, повернувшись к Дориану и вежливо кланяясь, сказал:

– Ваша светлость, я давно без памяти влюблен в вашу дочь и был бы счастлив назвать ее своей женой!

Мифэнви ахнула и лишилась чувств. Колдер подхватил ее, нежно прижимая к себе.

– О, кто это у нас тут?! Никак Грэнвилл-старший! Настоящий лорд! Я согласен! Согласен! Благословляю вас! – и под испепеляющим взглядом будущего зятя Дориан прытко соскочил со смертного одра и заорал слишком зычным для болящего голосом: – Церемониймейстера ко мне! Нынче устроим бал в честь помолвки! И переоденьте ее как подобает принцессе! – возбужденно проговорил он, указывая подбежавшим слугам на бесчувственную дочь, лежащую в объятиях Колдера.

И даже несмотря на то, что взгляд лорда Грэнвилла обещал на месте убить всякого, кто посмеет хотя бы прикоснуться к Мифэнви, пока та не придет в себя, Дориан был счастлив как ребенок.