– Единственное, что можно предположить, – решает Басаргин, – основной костяк группы опять формируется из действующих боевиков.

– Это возможный вариант, – соглашается Сережа.

– У вас есть конкретные данные по этому вопросу? – спрашивает Басаргин.

– Только общие. Возможно, появятся более конкретные... По крайней мере мы их ждем. Я сразу передам вам всякую информацию по засылаемым группам, а дальше вы должны действовать сами, не раскрывая, естественно, источника информации. В дальнейшем, если в России будет достигнут соответствующий эффект, планируется «прогуляться» по Европе. По крайней мере уже существуют две группы, изучающие английский и немецкий. Согласно агентурным данным, уже подобран преподаватель по французскому языку. Но вся беда в том, что мы не знаем ни расположения этих школ, ни составов, ни сроков подготовки и выпуска групп...

– Я так и не понял, – повторяет старший Ангел, – почему нельзя нейтрализовать Термидора...

Голос отца звучит так, словно он воспитывает сына.

– У меня с ним, как вы уже знаете, личные счеты, и я сам готов его нейтрализовать... – Сережа понижает тембр голоса, и в его синих глазах появляется мрак, вызванный воспоминаниями. – Но этого пока делать, повторяю, нельзя, при всем моем желании... Потому что, согласно нашим агентурным данным, он, как автор идеи, претворяет эту идею в жизнь, приобретает опыт, а потом передает командование первой группой человеку, которого сам же выберет среди других, и возвращается на свою «фабрику». Делиться опытом и готовить командиров отдельных групп. По нашим данным, он должен вернуться в Чечню, чтобы проинструктировать тех, кто уже готов к работе... И нам, и вам, и «Альфе» необходимо отследить его передвижение, чтобы выявить сначала группу, которая готовится к акциям в России, потом другие такие же группы, а в дальнейшем обнаружить местонахождение самих лагерей и уничтожить всех курсантов на месте. Я понятно объясняю?

– То есть, – у Тобако голос становится вкрадчивым, как мяуканье кошки, застывшей перед мышиной норкой, – мы должны пожертвовать многими гражданами России, только чтобы иметь возможность добраться до лагерей и обезопасить население Европы? Я правильно вас понял?

Сережа вздыхает:

– Неправильно...

– Тогда объясните, – серьезно требует Басаргин.

– Ликвидация или арест Термидора ничего не даст. Группа, прибывшая в Москву, в состоянии действовать автономно. Таков инструктаж, проведенный до отправки. Без Термидора боевики будут так же опасны, как с ним. Но при этом нам не известен состав группы. Мы даже не знаем их способов базирования в Москве. Наверняка они не все поселились в одном месте, чтобы облегчить нам с вами задачу. В этом вся беда. Перехват командира только оборвет все нити и не принесет результата...

– А что может принести результат? Выжидание?

Сережа думает долго. Видимо, информация не предназначена для чужих ушей. Но все же он решается поделиться ею.

– ФБР США наладило конкретный контакт со спецназом ГРУ и передало им сведения. С помощью бойцов спецназа нам удалось перехватить в Чечне одного из известных нам боевиков и заменить его на нашего человека. Сейчас наш агент входит в группу Термидора. Мы ждем его выхода на связь. К сожалению, агенту известен только один телефонный номер в Москве – связной... Но пока мы и сами не можем по этому номеру дозвониться. Кстати, я попросил бы вас по своим каналам проверить номер... Можно это сделать сейчас же?..

– Более того, – соглашается Доктор, – я с вашего разрешения поставлю этот номер на контроль спутника.

– Зачем? – спрашивает Сережа.

– Чтобы определить при необходимости местонахождение звонившего.

– Хорошо. Ставьте. Только сначала проверьте...

Он со вздохом называет номер городского телефона. Доктор включает спикерфон и набирает семь цифр. Долго звучат длинные гудки. Трубку никто не снимает.

– Может быть, телефон не работает? – спрашивает Пулат. – Какой-нибудь обрыв на линии...

– В России это частое явление, – говорит Сохатый. – У нас каждый экскаваторщик считает, что имеет право копать землю там, где ему нравится...

Доктор набирает другой номер, называет пароль и просит проверить телефонный номер.

– Не кладите трубку, – говорят ему деловым женским голосом. И отвечают через минуту: – Телефон исправен. Просто абонента нет на месте.

– Это неприятность, – говорит Сережа. – Это большая неприятность... Там должен быть человек, он предупрежден о необходимости быть постоянно рядом с телефонным аппаратом...

– У вашего человека в группе Термидора есть иные каналы связи?

– Нет...

Басаргин думает недолго.

– Надо проверять... Доктор, найди адрес... Ангел... Ангел, естественно, остается с сыном... Дым Дымыч, Виталий... Задача ясна?

– Сделаем, – соглашается Пулат.

– Я с ними, – говорит Тобако. – На машине быстрее...

Поднимается и старший Ангел.

– А я пока свяжусь с полковником Мочиловым... Это из ГРУ... – поясняет он сыну. – Пусть активизируют все наличные силы в Чечне. Любой большой сбор боевиков должен пресекаться...

– Я с той же просьбой обращусь к генералу Астахову, пусть активизируют агентуру... И предупредят пограничников о повышенном внимании...

Войскам, оперирующим в Чечне, подсказка не нужна. Агентура работает и без приказа, дает данные. Данные классифицируются, составляются и исполняются планы. На острие действия и спецназ МВД, и ОМОН, и пограничники, и, конечно же, спецназ ГРУ... Часто в донесениях встречается упоминание о появлении новых людей, которых прячут от чужих глаз... Это не может не заинтересовать...

Грязно-зеленый «Ленд ровер Дискавери» натужно ползет в гору. Дорога крутая, мелкие камни сыплются из-под колес, скатываются в пропасть. Машина идет на пониженной передаче, и двигатель гудит монотонно, с прочихиванием. Это оттого, что бензин используется «паленый», производства местных мини-заводиков. Не приспособлена машина для такого низкооктанового топлива, и двигатель не может работать так, как ему предназначено было по замыслу конструкторов.

Штатный снайпер отдельной мобильной офицерской группы подполковника Разина старший лейтенант Парамонов в «оптику» пытается рассмотреть, сколько человек в машине. Но уже начинает темнеть, а в салоне и подавно темно. Боковые стекла тонированы до черноты и не пропускают света. Хорошо видно только водителя в черной одежде и пассажира справа в «камуфляжке». У пассажира зажатый, похоже, коленями автомат – ствол с прицелом видно над нижним уровнем ветрового стекла. Парамонов включает прицел ночного видения, но это не приносит пользы. Инфракрасный глаз дает только контуры людей, и, чтобы узнать конкретного человека, нужно его хотя бы несколько раз узреть в таком же виде.

– Волга! Волга! Я Спартак, – говорит старший лейтенант в «подснежник».