С ней всегда интересно, говорил он себе. Любая ситуация приносила с собой что-то новое. Когда они ехали к ранчо, Фэй показывала ему то птиц, то зверюшек, которых он не замечал. Она жила более насыщенно и интенсивно. Другое дело, что она фокусировалась только на настоящем и не умела рассуждать логически вернее, не могла просчитывать в уме варианты. Фэй размышляла, как ребенок, но, в отличие от детей, всегда добивалась своего. Она была способна преследовать цель очень долго… Интересно, как долго? Годами? На протяжении всей жизни? Сдается ли она когда-нибудь?

Нат интуитивно знал, что она никогда не сдавалась, а если притворялась уступившей в чем-то, то просто выжидала лучшего момента. Мы для нее, как вещи, которые она либо хочет иметь, либо нет, подумал он. Мне посчастливилось оказаться желанной вещью. Она хочет заменить мною мужа. Выходит, мне повезло? Может ли мужчина назвать свою жизнь счастливой, если его домогается такая потрясающая женщина? Или ему по-прежнему следует довольствоваться скучным ограниченным существованием? А что если это тенденция нашего общества? Новая роль для мужчин? Должен ли я преследовать собственные цели? Или мне лучше подчиниться другому человеку, более активному и эффективному в постановке и реализации целей?

И что плохого во всем этом?

К сожалению, он чувствовал что-то плохое и неправильное в происходящем. Даже по мелким поводам… Как в тот день, когда за обедом она подала салат, который ему не нравился. Натан попытался отказаться, но Фэй застави: 164:: 155: ла его съесть все до последнего кусочка. Ей было плевать на вкусы любовника. Она вела себя с ним, как ребенок г куклой. Сказала ешь значит, ешь.

— Картофель содержит витамины и минералы, съязвила Элси.

Девочки в шутку называли его «милым мальчиком», и этот «большой мальчик» ел вместе с ними кашку. Не то, что «папочка». Не то, что мужчина в госпитале, о котором почти все забыли. Интересно, подумал он, закончится ли дело тем, что я начну избивать ее? Он никогда не бил женщин, но чувствовал, что Фэй была способна довести мужчину до белого каления. Она просто не оставит ему выбора. Нет-нет! Она не добьется этого. Ей не удастся вывести его из себя.

А сердечный приступ, подумал он. Когда пройдет немного времени и Фэй получит то, что хочет, когда я надоем ей, и она решит избавиться от меня, не уготован ли мне сердечный приступ? Нат вдруг понял, что боится ее.

Если под влиянием Фэй я зашел так далеко, что готов расстаться с женой и учебой, то она может превратить меня во что угодно. Что ей нужно сейчас? Чтобы я развелся с Гвен и женился на ней. Но сначала она должна разобраться с Чарли. Если, конечно, в какой-то момент я не взбунтуюсь. Не попытаюсь освободиться. Хотя вряд ли мне так повезет. Наверное, уже слишком поздно. Я не знаю, как отделаться от нее.

А что тут трудного? Мне лишь нужно перестать встречаться с ней. Или я настолько слаб, что не справлюсь с этим? Нет, не справлюсь, подумал Натан. Фэй найдет какой-нибудь способ и вернет меня, если захочет. Позвонит вечером и скажет что-то… или попросит о чем-то, и он опять не сможет отказать ей. Точнее, не захочет отказывать.

Какая необычная женщина! Какая сложная и загадочная личность! С одной стороны, она выглядела ловкой и проворной, но временами Нат замечал в ней узколобость, которая раздражала его. Потрясающая находчивость сочеталась в ней с качествами девочки-подростка: упрямой, обремененной нелепыми предрассудками среднего класса, неспособной мыслить самостоятельно и отрицающей известные истины. Эдакая жертва домашнего обучения, напуганная неудачами других людей и желающая обычных вех благополучия: большого дома, детей и мужа. К сожалению, ее представление о муже являло собой сказочное существо, которое помимо выполнения супружеского долга должно было зарабатывать кучу денег, заниматься огородом и мыть посуду. Идею о существовании образцового мужа девочки черпали в комиксах журнала «На этой неделе» широко распространившийся предрассудок, который передавался в мире буржуазного быта из поколения в поколение. Если бы не грязная речь и несдержанный язык, Фэй могла бы претендовать на статус обычной домохозяйки. Однажды она сама назвала так себя, снимая одежду и забираясь к нему в постель. В тот вечер ее брат уехал в Петалуму за покупками. Нат хохотал, услышав от нее слова о маленькой домохозяйке.

Почему же она кажется мне столь привлекательной, думал он. Вряд ли здесь дело в физической красоте. В прошлом меня не тянуло на худощавых женщин, а она точно была худой. Иногда Фэй выглядела просто костлявой. Может быть, мне нравятся ее устои? В ней явно ощущаются традиции нечто крепкое и нерушимое. Народная житейская мудрость. Я знаю, что она будет хорошей женой, потому что в каждой представительнице среднего класса заложена эта черта. К вопросам брака они подходят серьезно и консервативно. Никаких революционных веяний. На каком-то глубинном уровне я доверяю ей. Точнее, я доверяю ее семейному воспитанию и унаследованным чертам тому, что не придумано Фэй и не находится под ее контролем. Она сама осознает, что под ее яркой личиной скрывается обычный человек провинциальная женщина в самом чистом виде. И она привлекает меня не пестротой натуры, а тем, что находит чудеса в обычном то есть находит необычное в самой себе.

— Ты считаешь себя мещанкой, не так ли? спросил он ее вслух.

— А ты не знал? ответила она. Бог мой! Кем же мне еще быть? Рокершей?

— Почему ты заинтересовалась мной?

— Потому что ты хорошая заготовка для мужа. Я оцениваю тебя с чисто практической точки зрения. Никакой романтики.

Что тут можно было возразить? Она откинулась назад и, прислонившись к скале, сидела с закрытыми глазами. Пока Нат терзал себя тревожными мыслями, Фэй радовалась солнцу и шуму прибоя. Так они и провели остаток вечера.

В пятницу, несмотря на ругань сестры, я пошел в Инвернес-парк, чтобы встретиться с группой, собиравшейся в доме Клавдии Хэмбро.

Ее особняк располагался в одном из каньонов, почти на середине склона, у извилистой дороги, слишком узкой для больших машин. Снаружи дом выглядел уныло. Деревянные стены почернели от влаги, испарявшейся от земли и деревьев. У многих зданий, построенных в каньонах, такая же проблема. Они всегда остаются сырыми. Вокруг дома рос папоротник местами такой высокий и густой, что едва не закрывал собой дворовые постройки. Сам особняк был большим: три этажа, с высоким портиком и балконом вдоль одной из стен. Обильная растительность скрывала размеры дома и делала его почти незаметным на склоне каньона. Лично я нашел его по нескольким машинам, которые стояли на обочине дороги.

Миссис Хэмбро встретила меня у передней двери. Ее наряд состоял из легкого китайского халата, шелковых брюк и комнатных туфель. На этот раз «конский хвост» был перевязан черной блестящей тесьмой, которая свисала до поясницы. Я отметил, что ее длинные и острые ногти покрывал серебристый лак. На лице было много макияжа. Тушь делала глаза излишне темными и удлиненными. На губах сверкала красная помада, подчеркнутая коричневой обводкой.

Пройдя среди книжных полок и оставив позади две стеклянные двери, я вошел в гостиную, стены и потолок которой были обшиты панелями из черного дерева. Везде стояли книжные шкафы, кресла и кушетки. У противоположной стены находился камин, над которым висел китайский гобелен, изображавший ветку дерева с горой на дальнем плане. Около камина в креслах, расставленных полукругом, сидело шесть-семь человек. Рядом на столе я заметил магнитофон, катушки лент и стопку журналов «Рок». Это издание публиковало подборки необычных научных фактов.