По другую руку от Мег стоял Кейд — как всегда, красивый и изысканный. Гостям он представлял Мег как свою невесту. В отличие от раскрепощенного и спокойного Кейда Мег чувствовала себя настоящей притворщицей. Улыбка получалась натянутой, а руки, затянутые в перчатки, превратились в лед.

Покончив с приветствиями, Эдвард вывел сестру в центр зала на первый танец. Мег тоже могла бы принять предложение какого-нибудь джентльмена, но решила остаться рядом с Кейдом, который не мог танцевать. Рука об руку они прогуливались по залу, время от времени останавливаясь, чтобы побеседовать с гостями, одними из которых оказались весьма забавный пожилой джентльмен с похожими на заячьи хвосты бакенбардами и молодой человек — приятель и сослуживец Кейда.

Вечер продолжался, и Мег ожидала, что Кейд позволит ей станцевать хоть с одним из многочисленных джентльменов, приглашавших ее на танец. Вместо этого он отсылал их прочь добродушным взмахом руки и не отпускал Мег от себя ни на секунду.

К концу бала даже она готова была поверить, что Кейд Байрон безумно в нее влюблен. А уж о гостях и говорить нечего. Все дружески улыбались и желали счастья в будущей семейной жизни.

Упоминание о них встретилось даже в «Таймс» и «Морнинг пост». Репортеры наперебой рассказывали о великолепном бале, устроенном в честь юной леди М., и о страстной любви лорда К. к златовласой красавице, прочно завладевшей его сердцем. Поглощая гренки с яичницей и читая утренние газеты, Кейд только улыбался, в то время как Мег волновалась, убеждаясь в том, что из-за подобных публикаций еще глубже увязнет во всей этой истории.

В последующие три недели беспокойство Мег нисколько не ослабело. В водовороте бесконечных балов и званых вечеров она обнаружила, что оказалась в весьма непростой ситуаций. Встретить подходящего молодого человека легко, а вот завязать серьезные отношения весьма и весьма непросто. Да и как она могла встречаться с молодыми людьми, если Кейд постоянно находился рядом?

Играя роль влюбленного, он сопровождал Мег повсюду. В оперу и театр, на званые обеды и балы, чаепития и завтраки. Он даже поехал с ней и Мэллори в «Олмак», хотя несколько лет назад поклялся, что ноги его больше там не будет.

Но даже когда он предоставлял Мег относительную свободу и отправлялся играть в карты, она не могла ни расслабиться, ни перестать о нем думать. Кейд неизменно присутствовал в мыслях Мег — и когда был рядом, и когда оставлял ее в одиночестве.

Сам же он, судя по всему, не испытывал подобных трудностей. Когда они с Мег оставались наедине, он обращался с ней так же нежно и трепетно, как с собственными сестрами, лишний раз напоминая о том, что его влюбленность являлась лишь видимостью. Он не питал к Мег неприязни, но, как ей казалось, только и ждал момента, когда сможет освободиться от связывавших их обязательств.

И Мег поклялась, что действительно освободит его, чего бы ей это ни стоило. А пока следовало бросить все свои усилия на поиски мужа. Мег убеждала себя, что непременно встретит подходящего молодого человека. И возможно, ждать осталось совсем недолго.

В последних числах апреля она удвоила усилия, с головой окунувшись в водоворот развлечений.

В понедельник она прогуливалась в парке с лордом Лонгсуортом. Во вторник ужинала с мистером Уитроу. В среду каталась в открытом ландо лорда Пичема. В четверг она встречалась с приятелями в Гайд-парке, где позволила себе покататься на лодке по Серпентайну с графом Эстбери. Пятница и суббота пролетели в калейдоскопе завтраков, послеобеденных чаепитий и балов, на которых Мег танцевала до боли в ногах. Неудивительно, что едва добравшись до постели, она падала и тут же засыпала беспробудным сном.

Мег уже подумывала в воскресенье остаться дома, но поднялась рано, чтобы отправиться с семьей в церковь. После службы ей был представлен лейтенант Маккейб — тихий и весьма серьезный морской офицер, приехавший на несколько недель в отпуск. Когда он пригласил Мег покататься в парке верхом, она с готовностью согласилась. Беседа с ним так напомнила ей прежнюю жизнь, что даже защемило сердце.

Лейтенант заехал за Мег на следующее утро в десять часов, поскольку оба решили, что прогулка будет гораздо более приятной и интересной, пока в парк не нахлынули толпы гуляющих. Мег объяснила, что ранение не позволяет лорду Кейду ездить верхом, однако он не возражает против того, чтобы его невеста приняла приглашение лейтенанта. Конечно же, Мег даже не стала спрашивать у Кейда позволения. Да и зачем, раз его целью было выдать ее замуж за другого мужчину?

На улице перед домом лейтенант помог Мег сесть на оседланную для нее лошадь — красивую серую в яблоках кобылу с покладистым нравом. Усевшись в дамское седло, Мег расправила подол своей амазонки из голубого бархата. Лиф платья, сшитого на манер военного мундира, украшали медные пуговицы, ослеплявшие своим блеском каждый раз, когда из-за проплывающих по небу туч выглядывало солнце. Лейтенант тоже вскочил на своего коня, а потом бросил на Мег вопросительный взгляд. Девушка кивнула, и они отправились в путь.

Пока они ехали в Гайд-парк, щеки Мег обвевал встречный ветер, и концы ее модного голубого шарфа из шифона, закрепленного на тулье высокой шляпки для верховой езды, развевались позади, подобно причудливым крыльям. Концы шарфа взлетели еще выше, когда Мег и лейтенант Маккейб въехали в парк и пришпорили лошадей.

Земля, казалось, ушла из-под копыт кобылы, и Мег некоторое время наслаждалась бешеной скачкой. Однако вскоре они с лейтенантом замедлили ход и теперь спокойно ехали по посыпанной песком дорожке.

— Именно это мне и требовалось, — произнесла Мег, благодарно потрепав лошадь по холке. — Ребенком я всегда каталась по берегу верхом. Я даже не представляла, как сильно скучала по этим прогулкам.

— В таком случае я рад, что пригласил вас сегодня в парк, — ответил лейтенант и улыбнулся, показав находящие друг на друга передние резцы.

— Я тоже.

Мег рассматривала молодого человека, постепенно приходя к выводу, что его можно было назвать скорее миловидным, нежели красивым. Нос его напоминал ястребиный и был слишком длинным, чтобы претендовать на звание привлекательного. Выдающийся вперед подбородок, схожий формой с фонарем, тоже был не лучше. Худощавый от природы, лейтенант двигался с непринужденностью истинного моряка. Его обветренное, покрытое ровным загаром лицо обрамляли белокурые волосы и аккуратно подстриженные бакенбарды. Самыми выдающимися во всем его облике были глаза, напоминавшие Мег ирисы, с коричневыми серединками, обсыпанными притягивающими взор золотистыми искорками.

— Однажды мне посчастливилось познакомиться с вашим батюшкой, мисс Эмберли, — произнес лейтенант. — Меня пригласили пообедать на борту его парусника, когда я был совсем зеленым гардемарином. Несмотря на его великодушное гостеприимство, я испытывал такое благоговение, что не смог выдавить и десятка слов. — Лейтенант замолчал, словно мысленно перенесся в прошлое. — Он был великим человеком и прекрасным моряком. Я сильно горевал, узнав о его кончине.

Мег проглотила внезапно возникший в горле ком.