карман халата. Опять Валерий вспомнил вчерашний вечер у бабушки Маруси, но теперь солнечный день и сильное желание иметь близость с женщиной не позволяли горю посторонних людей тревожить душу. Сейчас несчастье старой женщины не волновало Бурцева, и ему показалось, что он доволен тем, что смерть от наркотиков никогда не коснётся его, потому что он совершенно другой человек по разуму, чем его друзья детства. «Как жаль, что в юности мы не понимаем, что определённых друзей нужно сторониться и избегать… Это забота родителей, потому что молодые люди не могут самостоятельно уберечь себя от опасных знакомств. Мои родители любили меня и во всем потакали… По этой причине я сблизился с теми, с кем не следовало…» – подумал с сожалением Бурцев, намыливая помазком подбородок. «Если бы отец оградил меня несмышлёного от дружбы с детьми из неполных семей, то моя жизнь, несомненно, сложилась бы иначе… Ему просто требовалось меня встречать после хоккейных тренировок и только. Я бы уходил с ним домой, а не шёл бы болтаться со своими непутёвыми товарищами, которым домой не хотелось, потому что дом для них был нелюбимым местом, и туда они были вынуждены приходить, чтобы только переночевать. Отец часто был занят то работой, то домашними делами и ненароком упустил меня из вида…» – опять с горечью подумал Бурцев о роли родителей в жизни. Тотчас Валерию стало жалко отца за его неподготовленность к воспитанию единственного сына. Отец любил его безумно и несчастье сына не смог пережить. «Вполне возможно, что отец с запозданием осознал, что мог оградить меня от предстоящих испытаний. Может быть, именно это понимание и убило его…» – вдруг заключил Бурцев, глядя на себя в зеркало.

– Валера! – послышался голос матери, и Бурцев ответил:

– Мама, я умываюсь!

– Есть будешь сразу?!

– Чуть позже! – крикнул Валерий. После бритья Бурцев залез в ванну под душ и одновременно стал чистить зубы, не замечая прохладной воды. «Я стал забывать о совершенном убийстве… Это, наверное, признак того, что убийство не будет раскрыто. Иначе предчувствие не давало бы мне покоя. Я знаю себя. Скоро исполнится год, как я застрелил эту женщину… Я невольно начал забывать о своём злодеянии и если бы не приходилось ездить в загородный дом, то я не вспоминал бы о случившемся… Нет! Это не так. Я все это время не мог чувствовать себя полностью беззаботно и весело, как до убийства. Только, наверное, двадцать лет жизни вернут успокоенность, но больше потому, что собственная жизнь перестанет иметь прежнюю ценность… Эта баба после выстрела какое-то мгновение не отпускала меня… Это удивительное и незабываемое ощущение, которое я не отказался бы вновь пережить… Убийство может быть никогда не раскрытым, если неизвестно точно, что человек убит. Но может ли быть так, что за него господь не взыщет никогда? По Библии возмездие неизбежно, но все ли случаи убийств осуждены Богом? Почему солдат, убивающий для того, чтобы не убили его, доживает до естественной смерти, и господь не взыскивает с него? Я знал и знаю много таких людей», – подумал Бурцев.

– Валера, я купила утром в нашем гастрономе камбалу! Давно её не привозили! Очередь за ней была, как в мавзолей на Красной площади, потому что стоит она копейки, а вкусная, словно деликатес – язык проглотишь! Я нажарила её в муке с луком!

Справная получилась рыба! Хочу, чтобы ты поел её, пока она не остыла! Я пойду Аннушку угощу! Я ей звонила – она дома! Я тебя пока закрою снаружи! – прокричала в закрытую дверь ванной комнаты Августа Алексеевна.

– Хорошо, мама! – ответил Бурцев. «Мать очень сдружилась с Аннушкой и уже только в ней видела сноху. Разве я могу после этого сближения женщин разочаровать их?.. Нет! В крайнем случае, я всегда смогу любить более красивую и желанную женщину, живя с Аннушкой. Я почти уверен, что она будет прощать мне измены, если я никогда не буду признаваться в этом… даже в очевидных случаях… Мне кажется, что если я приговорённый, то неверность жене мне не может повредить больше, чем неминуемая смерть за уже совершенное убийство… Разве есть смысл просить прощение у палача за то, что ты невольно чихнул от прохладного утреннего ветерка перед казнью?.. А как я приведу Аннушку в загородный дом, где она захочет отдыхать летом и делать посадки всевозможной зелени?.. Я чувствую там себя плохо. Может быть, и она невольно почувствует там запах смерти?.. Я туда привозил несколько девиц, и все они чувствовали себя до принятия спиртных напитков неуютно. Я помню это… Плохая аура загородного дома, особенно в полуподвале, даёт о себе знать и подавляет человека любой чувствительности…» – рассуждал Бурцев, выходя из ванной комнаты надушенным чрезмерно лосьоном после бритья. «Что-то я сегодня значительно обильнее полил себя лосьоном… Это неосознанно для Аннушки! Через час останется слабый приятный запах, и Аннушка сможет его почувствовать только при поцелуях. Я садист… Я уверен, что Аннушка принадлежит мне безо всяких усилий, но я желаю ещё больше её привязать к себе, чтобы потом и вовсе вить из неё верёвки… У неравных партнёров в любви всегда так, поэтому – не я первый, не я последний…» – рассудил Бурцев.

Мать вернулась от Аннушки радостная. Её глаза выражали удовлетворение. Несомненно, не было прямого сообщения о том, что между Аннушкой и Валерием была близость, но имел место какой-то разговор между женщинами, из которого Августе Алексеевне стало ясно, что между её сыном и Аннушкой произошло важное событие. По этой причине пожилая женщина светилась глазами и была весела.

– Аннушке рыба очень понравилась! Она тоже недавно проснулась. Валера, у неё дверной замок нужно сменить. Остался один ключ. Она, конечно, может отца вызвать, но Николай Сергеевич и Людмила Ивановна сейчас все время за городом на даче. Ты бы, сынок, заменил ей замок. Она уже его купила.

– Хорошо. Поем и схожу, – ответил Бурцев, зная наперёд, что мать этого хочет не меньше Аннушки. «Видимо, ключ давно остался в единственном экземпляре, но именно теперь, когда близость с Аннушкой уже произошла, замок подошло время поменять…» – подумал Бурцев, понимая план женщин.

ГЛАВА 11

С отвёрткой в руках Бурцев поднялся на этаж выше и, нажав на кнопку звонка, стал ждать, когда откроется дверь квартиры Анны. В тёмном «глазке» мелькнул свет, и дверь отворилась. Аннушка стояла в шелковом светло-зелёном халате перетянутым в талии красным пояском. Её тёмные волосы были собраны в пучок на макушке, и оттого шея казалась длиннее и изящнее, да и сама хозяйка сейчас казалась выше ростом. Чуть припухшие верхние веки не портили лица Анны, потому что под глазами кожа была ровная и гладкая, как у ребёнка, несмотря на недавнее пробуждение ото сна. Было очевидно, что Анна готовилась к приходу Бурцева, и от неё исходил едва уловимый аромат духов. Какое-то мгновение молодые люди молчали, глядя спокойно друг другу в глаза.

– Можно войти? – негромко спросил Валерий, не переставая смотреть в глаза женщине. Анна молчала. Затем её губы чуть дрогнули от улыбки, и она ответила:

– Ты же знаешь, что тебе можно…

– Неси новый замок, – сказал Бурцев и, не откладывая, начал отворачивать накладки на замочной скважине.

– Какой ты, Бурцев, молодец – сразу за дело, – сказала довольная Аннушка и ушла на кухню. Валерий вынул старый замок из двери. Аннушка принесла увесистую картонную коробку и протянула Бурцеву.

– Может, проще было не замок менять, а ключи сделать?

– Ключ стал плохо открывать, поэтому я решила купить новый замок. Новый есть новый, – сказала Анна.

– А новый замок по размеру подойдёт на старое место?

– Мне кажется, я купила точно такой же. Сравни. Ключи даже одинаковые.

– Сейчас посмотрим, – словно себе сказал Валерий и приставил старый замок к новому. – Угадала, по-моему.

– Я женщина одинокая, поэтому кое